"Норберт!

Вы говорите, что я Вас не люблю. Но вот Вам доказательство обратного. Давайте уедем вместе…"

В конце стояла подпись: Диана.

"Боже мой! Подлая Франсуаза! А я еще так заботилась о ее матери!" — мелькнуло в голове у девушки.

Она бросилась к Доману и хотела вырвать у него письмо.

Адвокат быстро спрятал руку за спину и насмешливо погрозил ей пальцем:

— Эту записку вы у меня не украдете, как раньше флакон! Я отдам ее только в обмен на деньги. А если все откроется и меня арестуют, то, по крайней мере, я буду сидеть на скамье подсудимых в хорошем обществе.

— У меня нет таких денег, — в отчаянии прошептала Диана.

— Зато для господина Норберта это сущие гроши.

— Так попросите у него!

Доман покачал головой.

— Я не так глуп. Он — достойный сын старого герцога и скорее изжарит меня на медленном огне, чем даст денег за это письмецо. А вам ничего не стоит уговорить его. Дело-то общее…

— Послушайте!…

— Ничего не хочу слушать. Я никого не отравлял. Сегодня у нас вторник? Если в пятницу я не получу то, что прошу, берегитесь выходить замуж!

Ростовщик отвесил издевательский поклон и торопливо зашагал по направлению к Беврону.

Он давно уже скрылся из виду, когда остолбеневшая от страха Диана прошептала с дрожью в голосе:

— Негодяй!… Какой негодяй!…

Девушка понимала, что ростовщик выполнит свою угрозу даже в том случае, если не получит от этого никакой выгоды: во-первых, под действием темного инстинкта, заставляющего подлецов творить зло бескорыстно, ради одного только удовольствия его творить, а во-вторых, чтобы она в другой раз была сговорчивее.

Однако лишь глупцы опускают руки, попав в беду, а потом повторяют жалкие слова самоутешения.

Человек же умный и сильный духом начинает действовать.