– Он полностью в вашем распоряжении, сэр, – любезно согласился Алихан, направляясь к жаровне.

– Мортон, поскольку вам известно, чем мы занимаемся, мне хотелось бы знать, как вы к этому относитесь. Не считаете ли вы меня умалишенным, возомнившим себя Господом Богом?

– Помилуй меня Бог, сэр! Мне такого и в голову не приходило…

– И это все, что вы можете мне сказать?

Любопытно и крайне поучительно наблюдать за тем, как невозмутимое от природы лицо утрачивает это качество. Пусть и на краткий срок минутного монолога.

– Сэр, не знаю, рассказывал ли вам об этом мистер Алихан… У меня есть сестра, сводная… Она проживает в Харидже… У нее был сын, Дэни… Дэниел. Так вот, Дэниел каким-то образом пристрастился к наркотикам. Его, разумеется, лечили, но лечение не пошло ему впрок… И вот, год назад он… он… Так вот, сэр, я полагаю, что если вы сумеете довести ваше дело до конца, то никто никогда больше к наркотикам не пристрастится. И никто никогда больше от них не умрет…

– Если я вас правильно понял, Мортон, вам наше дело представляется слишком хорошим для того чтобы увенчаться успехом?

– Вам до них не докричаться, сэр, – сказал Мортон, опуская седую голову, честный взгляд, прямой нос и упрямый подбородок.

– До кого? До власть предержащих?

– До всех, сэр…

– Ну спасибо, Мортон, спасибо, старина, утешили, – молвил Лядов, вставая и проходя к окну.

– Мне очень жаль, сэр. Я могу идти?

– Да, вы свободны, Мортон…

– Минуту внимания, мистер Слэйтер, – остановил дворецкого Алихан.

Дворецкий замер. По фамилии его величали редко и ничего хорошего это, как правило, не предвещало.

– Советую вам не принимать близко к сердцу факт вашей расконсервации. Живите, как жили, Мортон. Мистер Эббот работает не на ЦРУ, а на Центральное Ведомство по борьбе с незаконным оборотом наркотиков. К тому же вас расконсервировали для того, чтобы прикрыть расконсервацию куда более ценного и опасного агента.

Мортон не взглянул, скорее, покосился в сторону Алихана.

– Кого? – с телеграфной скупостью спросил дворецкий. Со стороны кое-кто мог даже вообразить, что уловил в интонации вопроса нотку ревности.

– Меня, – сказал Алихан.

Вот теперь-то он был вознагражден за все визуальные лишения со стороны дворецкого долгим недоумевающим, взыскующим уверений в дурацком розыгрыше взглядом. Но Алихан с разуверениями явно не спешил, молча склонился над своими турками.