– Секундочку. Я хочу убедиться, что все излагаю правильно. Пэт всю жизнь поступал по правилам, делал так, как велено, а в результате оказался по уши в дерьме. Ты же сам говорил: кем он стал, когда это произошло? Люди, которые не знают, кто они, опасны. Они способны на все. Вряд ли бы кто-то особо удивился, если бы Пэт время от времени терял над собой контроль. Нет, я его не оправдываю – просто говорю, что такое случается даже с хорошими парнями.

– Теперь я могу ответить? – спросил Конор.

– Валяй.

– Пэт никогда не причинял боль Дженни. И детям тоже. Да, он был сам не свой. Да, пару раз я видел, как он бил кулаком о стену – в последний раз так сильно, что потом несколько дней не мог ничего делать рукой. Наверное, в тот раз ему стоило обратиться в больницу. Но ни ее, ни детей… никогда.

– Дружище, почему ты не попытался с ним поговорить? – с искренним участием спросил Ричи.

– Я хотел. Все время об этом думал. Но Пэт, он упертый как баран. Если бы дела шли зашибись, он бы с радостью со мной помирился. Но все было паршиво, и я оказался прав… он бы захлопнул дверь у меня перед носом.

– А все-таки ты мог бы попытаться.

– Да. Мог бы.

Горечь в голосе Конора опаляла, словно огонь. Ричи наклонился вперед, головой к голове с Конором:

– И ты об этом сожалеешь, верно? О том, что даже не попытался?

– Да. Мне погано.

– Понимаю, дружище. А на что ты готов, чтобы искупить свою вину?

– На что угодно. На все.

Переплетенные пальцы Ричи почти касались рук Конора.

– Ты многое сделал для Пэта, – сказал он очень мягко. – Ты был хорошим другом, ты заботился о нем. Если есть место, куда мы попадаем после смерти, то он сейчас там и благодарит тебя.

Конор уставился в стол и крепко закусил губу, стараясь не заплакать.

– Но Пэт мертв. Там, где он сейчас, ничто ему уже не навредит. Что бы люди о нем ни узнали, что бы ни подумали – теперь ему это безразлично.

Конор судорожно вздохнул и снова прикусил губу.