– А Джек по-прежнему говорил про зверя?

– После того случая – нет. Может, упоминал пару раз – но так же, как про Балу или Эльмо, не так, словно сталкивается с ним в реальной жизни. Я подозревала, что, возможно, он молчит только потому, что догадывается – я не хочу ничего слышать про зверя. Но это нормально. Джек маленький – главное, чтобы он понимал, что зверь ненастоящий, а остальное не так уж важно. Потом он бы про него начисто забыл.

– А Эмма? – осторожно спросил я.

– Эмма. – Дженни произнесла имя дочери так нежно, словно оно чашка, которую нужно держать в обеих ладонях, чтобы не расплескать. – Я так боялась за Эмму. Она ведь еще совсем малышка, поэтому в конце концов могла поверить в зверя, если бы Пэт продолжал про него распинаться. Но, в отличие от Джека, она была слишком взрослая, чтобы кто-то решил, будто она просто играет. И забрать ее из школы я тоже не могла. Эмма… Когда ее что-то расстраивает, она подолгу не успокаивается и может неделями мусолить тему. Я не знала, что делать, если Эмма тоже заразится этим бредом. Стоило об этом подумать, и меня просто замыкало. Так что однажды в августе, после того разговора с Джеком, я укладывала ее спать и попыталась объяснить ей. Я спросила: “Солнышко, знаешь зверя на чердаке, про которого говорит папа?” Эмма быстро и боязливо взглянула на меня – сердце у меня так и сжалось, ведь ребенок не должен держаться настороже со своей родной мамой. Но в то же время я обрадовалась, что она умеет быть осторожной. Эмма отвечает: “Да. Он скребется”. Я спрашиваю: “Ты когда-нибудь его слышала?” Она качает головой: “Нет”.

Дженни глубоко вздохнула:

– Боже, какое облегчение. Эмма не умеет врать – я бы ее мигом раскусила. “Разумеется, – говорю, – потому что на самом деле его не существует. Просто папа сейчас немножко запутался. Когда люди плохо себя чувствуют, иногда им чудятся разные глупости. Помнишь, когда ты болела гриппом, у тебя в голове перепутались имена кукол? Вот и папа сейчас так же себя чувствует. Поэтому нам нужно хорошо о нем заботиться и ждать, когда ему станет лучше”. Эмма поняла – ей нравилось помогать мне ухаживать за Джеком, когда он болел. Она говорит: “Наверное, ему надо дать лекарство и куриный бульон”. Я отвечаю: “Ладно, попробуем. Но если это поможет не сразу, знаешь, что нужно делать? Никому не говорить – вообще никому и никогда. Папа скоро поправится, и поэтому очень важно, чтобы никто об этом не узнал, а то все подумают, что он очень глупый. Зверь должен остаться нашей семейной тайной. Понимаешь?”

Дженни нежно погладила простыню большим пальцем.