Я вспомнил Брокен-Харбор, мое летнее пристанище, изгибы береговой линии, морских птиц, кружащих над волнами, высокие скаты серебристо-золотого света в сладком воздухе, ил, воронки и грубые стены там, где разбили лагерь люди. Впервые в жизни я видел это место в его истинном обличье – смертельно опасное, созданное и искусно заточенное для умерщвления, словно капкан, затаившийся на чердаке Спейнов. Эта угроза ослепила меня, загудела в костях черепа, как рой шершней. Для защиты нам нужны прямые линии, стены, для защиты мы строим прочные бетонные коробки, указатели, скученные многоэтажки – потому что они нам нужны. Без них, в пространстве, не нанесенном на карту, без опоры и привязи, разум Пэта и Дженни отправился в свободный полет.

– Хуже всего были разговоры с Фи. Мы созванивались каждое утро, если бы я перестала отвечать, она бы поняла, что случилось что-то плохое. Но это было так тяжело. Столько всего надо было не забыть! Перед ее звонком нужно было отправить Джека на улицу или в его комнату, иначе она могла его услышать, а я не собиралась рассказывать ей, что он больше не ходит в садик. Вдобавок нужно было помнить, что я говорила ей раньше. Сначала я делала пометки во время разговора, чтобы сверяться с ними на следующий день, но испугалась, что Пэт или дети найдут их и захотят узнать, в чем дело. И вечно нужно было весело щебетать, даже если Пэт в отключке лежал на диване, потому что до пяти утра таращился на проклятую дыру в стене. Это было ужасно…

Дженни смахнула слезу – рассеянно, словно прихлопнула муху.

– Дошло до того, что я просыпалась от ужаса при мысли, что она скоро позвонит. Кошмар, да? Я стала мечтать вдрызг разругаться с любимой сестрой, чтобы она перестала со мной общаться. И я бы так и поступила, если бы могла сосредоточиться и придумать повод.

– Миссис Спейн, – намеренно резко и громко окликнул я Дженни. – Когда ситуация до этого дошла?

Через мгновение она повернулась ко мне:

– Что?.. Точно не знаю. Мне казалось, что это продолжается целую вечность, многие годы, но… Не знаю. Может, в сентябре?

Я покрепче упер ноги в пол.

– Давайте перейдем к понедельнику.

– К понедельнику… – повторила Дженни. Ее взгляд метнулся к окну, и на одну томительную секунду мне показалось, что я снова ее потерял, но потом она глубоко вздохнула и стерла еще одну слезу. – Да. Ладно.

За окном солнечный свет поджег кружащие листья оранжевым пламенем, превратил их в предупреждающие об опасности красные флажки. У меня подскочил адреналин. Казалось, что в палате нет кислорода, что его подчистую сожгла жара, поглотили дезинфицирующие средства. Кожа под одеждой невыносимо зудела.