– Вот вещи вашей сестры, – сказал я, протянув ей мусорный мешок. – Это то, что вы имели в виду, или нужно что-то другое?

– Сойдет. Спасибо.

В мешок она даже не заглянула. На секунду мне показалось, что она передумала, и у меня закружилась голова.

– С вами все в порядке?

– Я тут смотрела на дом и вспомнила… В день, когда мы их нашли – Дженни, Пэта и детей, – я подобрала вот это.

Она вынула ладонь из кармана, сжав ее в кулак, словно что-то держит. Я протянул руку, зажав в ней браслет, укрытый от посторонних взглядов и ветра. Фиона раскрыла ладонь над моей рукой.

– Потрогайте его – на всякий случай, – сказал я.

На мгновение она крепко стиснула браслет. Даже сквозь перчатки я почувствовал, какие холодные у нее пальцы.

– Где вы это взяли? – спросил я.

– Когда в то утро полицейские вошли в дом, я пошла за ними. Хотела узнать, что происходит. У подножия лестницы, прямо под нижней ступенькой, я заметила браслет и подобрала – Дженни не захотела бы, чтобы он валялся на полу. Я положила его в карман пальто, но в кармане оказалась дырка, так что он провалился за подкладку, и я про него забыла, а вспомнила только сейчас.

Ее голос звучал слабо и безжизненно, несмолкающий рев ветра уносил его прочь, швырял о бетон и ржавый металл.

– Спасибо. Я займусь этим.

Я обошел машину и открыл дверцу со стороны водителя. Фиона не шевельнулась. Лишь когда я положил браслет в конверт для вещдоков, аккуратно его надписал и убрал в карман пальто, она выпрямилась и села в машину. На меня она по-прежнему не смотрела.

Я завел двигатель и выехал из Брокен-Харбора, огибая рытвины и обрывки проводов. Ветер по-прежнему тараном бил в окна. Все оказалось так просто.

* * *

Стоянка трейлеров находилась дальше вдоль пляжа – может, ярдов на сто севернее дома Спейнов. Когда мы с Ричи брели в темноте к логову Конора Бреннана и обратно – уже с Конором, считая, что закрыли дело, – то наверняка прошли там, где когда-то стоял трейлер моей семьи.

В последний раз я видел свою мать именно у трейлера, в наш последний вечер в Брокен-Харборе. По случаю отъезда вся семья решила поужинать в “Уилан”, а я быстро соорудил себе пару сэндвичей с ветчиной в нашей кухоньке и собирался пойти на пляж, к приятелям. В песчаных дюнах мы закопали фляжки с сидром и несколько пачек сигарет и обозначили место заначки, привязав к стеблям тростника синие целлофановые пакеты. Кто-то обещал принести гитару; родители разрешили мне гулять до полуночи. В трейлере висел аромат дезодоранта “Мускус рыси”; густой солнечный свет, падающий в окна, бил в зеркало так, что мне приходилось пригибаться и смотреться в зеркало сбоку, чтобы уложить намазанные гелем волосы в аккуратные шипы. На койке Джери лежал ее открытый и уже наполовину собранный чемодан. На Дининой постели валялись белая панамка и солнцезащитные очки. Где-то смеялись дети, а мать звала их ужинать; вдалеке играло радио – “Все, что она делает, – магия”[28]; я подпевал себе под нос новым, уже сломавшимся голосом и представлял, как Амелия откидывает волосы с лица.