Абихейл улыбнулась в ответ, хотя и с несколько озадаченным видом.

– Могу тебя понять… Хотя не знаю, насколько это применимо в нашем случае. Не думаю, что ты хотел, чтобы я пошла таким путем.

– Дело не в том, чего я хотел, – сказал Моисей. – Речь о том, чего хотел Бог. Будь на то моя воля, меня давно не стало бы вместе с остальными членами нашей Семьи.

Абихейл нахмурилась.

– А по-моему, это был исключительно твой собственный план. Ты приказал всем собраться в столовой. А потом велел мне сказать полиции, что нас было шестьдесят два человека. Чтобы все решили, что ты тоже погиб.

– Нет! – горячо возразил Моисей. – Это никогда не входило в мои планы. Я рассчитывал, что мы уйдем все вместе. Но в тот день я услышал могучий голос внутри себя. И он молвил, что мне нужно остаться в живых.

Он вдруг так живо вспомнил тот день… Как спланировал пожар, а потом этот внезапный, ужасный, мучительный страх. Страх настолько сильный, что мог исходить лишь от Бога.

– Он сказал, что тебе нужно остаться в живых?

– Да. И вот тогда мне и было Откровение. Что я могу и дальше исполнять Божью волю, как он и хотел, если полиция решит, что я погиб.

– Если полиция решит, что ты погиб?

– Я ушел, спрятался и выждал, – печально произнес Моисей. – И как думаешь, сколько?

Абихейл пристально посмотрела на него, после чего ответила:

– Три дня.

Он ласково улыбнулся ей.

– Именно так. «И что Он погребен был, и что воскрес в третий день, по Писанию»[40].

Когда Моисей произнес эти слова, ветер усилился, завывая у него в ушах. Огонь взревел в ответ.

Подступая все ближе и ближе.

Глава 69

Глава 69

Когда он стоял перед Эбби, в своей развевающей по ветру тунике, а огонь позади него разгорался, словно услышав его слова, ей пришлось всеми силами загнать подступивший ужас куда-то глубоко внутрь. С лица у нее по-прежнему не сходило выражение, говорящее о любопытстве и заинтересованности. И немного о восхищении – это имело большое значение для Моисея. Но если б он увидел страх, все было бы кончено.