Эйр передергивает от этих слов.

– Так вы утверждаете, что кто-то из наших работает на вас?

Дорн улыбается.

– Может, вам стоит получше платить своим сотрудникам.

Когда допрос заканчивается, Эйр и Санна заглядывают в кабинет Экена. Он говорит по телефону, и когда кладет трубку, кажется, что вот-вот вмажет кулаком по стене.

– Да, –  подтверждает он. –  Есть такая Петра Свенссон. Она совсем недавно к нам поступила. Вы с ней, наверное, встречались? Она проводила съемку в доме Роозов.

Санна вспоминает полицейского фотографа, которой у нее тогда не хватило сил представиться. В то утро, когда было обнаружено тело Мари-Луиз. Она ругает себя за то, что не пообщалась с ней, не познакомилась, не обменялась хоть парой слов. Не поддалась возникшему у нее ощущению, что здесь что-то не так.

Полчаса спустя Экен собирает всю опергруппу на беседу. Он сообщает, что Петра Свенссон созналась в продаже фотографий с мест преступления Аве Дорн. Среди прочего были крупные планы тела Мари-Луиз Рооз.

– Ради чего? –  удивляется Эйр.

– Счета и штрафы за неуплату, –  он окидывает взглядом всех собравшихся. –  Что ж, мы вернулись к исходной точке, или как там это назвать.

Экен вздыхает.

– Ясно, значит, продолжаем разрабатывать мой след, –  холодно констатирует Санна. –  Дети из лагеря. Их нужно опросить. И мы должны выяснить личность того мальчика, чье имя Дорн от нас скрыла.

Экен вопросительно смотрит на Лейфа Лильегрена.

– Им больше пятнадцати? –  уточняет тот, не отрывая взгляд от экрана телефона.

– Да, –  отвечает Алис. – И мы поговорили с их опекунами и получили разрешение на беседу с каждым из них.

– Хорошо, действуйте.