– Если мы будем разбирать весь ирландский фольклор, – Норман прямо слышал, как за его спиной Джемма уперла руки в бедра, – то можем лишь прийти к мысли, что на Хеллоуин какая-то одноглазая ирландская гадость вылезает из этой пещеры и утаскивает людей превращать их в форм… форомов. Форморов. Не важно. Что не согласуется с деревенскими, которые спокойно живут с шахтой бок о бок уже тридцать с чертом пополам лет.
Норман уперся фонарем в оградительную холщовую ленту и, поняв, что дальше уже не пройти, развернулся обратно. Как раз в этот момент Джемма подозрительно посветила на Киарана:
– Ты разве не похож на ирландскую гадость, вылезающую из пещеры на Хеллоуин?
Хотелось вздохнуть что-нибудь вроде «Да отстань ты уже от него», но Норман не успел:
– Вы серьезно думаете, что я ловлю агентов-иностранцев в Кэрсиноре и затем привожу их, – он оглядел пещеру, – сюда? А жители деревни у меня в помощниках? Если да, то у вас паранойя.
Кажется, Киаран неплохо справлялся и без помощи Нормана.
– Нет, я так не думаю. Ты просто мне не нравишься.
– Вы мне тоже, – согласился Киаран. – Но я хотя бы конструктивен.
Норман прыснул, обходя их по кривой. Лицо Джеммы выразило всю гамму от удивления до раздражения; она развернулась и пошла вслед за Норманом к ограждению.
– Я рад, что вы пришли к взаимности. – В этот момент Кэл, держась рукой за поперечный брус над головой, вынырнул из-под того места, где потолок нависал особенно низко. – Но, хоть убей, не понимаю, что нам делать здесь дальше. Может быть, мы ошиблись и это вовсе не очаг.
Он громко вздохнул, облокотился о стену и, обводя грот взглядом, резюмировал:
– Ну и Купер, очевидно, наврал. Его тут нет.
– Я и без тебя вижу, спасибо, – проворчала Джемма, не оборачиваясь.
Что она поняла не так? Где просчиталась?
Она не видела, не чувствовала, что Купер врал, – когда вы находитесь друг у друга в башке, когда кто-то оголил ваши нервы и спаял их так тесно, для лжи места не остается. Джемма чувствовала Купера: упрямого и вспыльчивого; ощущала его отчаяние и надежду; закрывая глаза, она вдыхала его страх и выдыхала свой собственный.
Купер не мог быть не здесь.