Кэл хотел ответить: нет, все слишком заумно, слишком долгоиграющий план.

Кэл хотел ответить: нет, Норман слишком тебя запутал.

Кэл хотел ответить: прекрати заговаривать мне зубы и поднимайся.

Кэл хотел ответить…

– Да, – чувствуя, как тяжесть опускается на плечи, ответил Кэл. – Да, может.

– Ему снится сон, – бессвязный шепот начал исчезать в свисте ветра, ревевшего в гневе из-за того, что не мог до них добраться. – Ему снится один и тот же сон – о времени, когда зима была бесконечной. О времени, когда холмы раскрывались, о песнях и нарушенных обещаниях… Ему снится сон, и он не может о нем рассказать, потому что нарушит обещание. О, в этот раз Он сделал все правильно. Он не повторит ошибку со мной. Он не даст зайти в дом за картечью. Он закрутит время, и оно потечет наоборот.

Лицо ее, лицо мертвого человека, молодое лицо, старое лицо, несуществующее лицо – испугало Нормана, и он попытался отшатнуться, но она удержала его за руку.

– Ему снится сон, – торопливо продолжила она. – Сон о кругах и свечах, сон о воинах и мертвых зимах. В его сне – глубокие холмы и вереницы огней. В его сне люди поют, и это единственный сон, который Он не хочет видеть. Но, засыпая, ты умираешь, а по ту сторону холмов почти невозможно утаить правду.

Внутри Нормана начал подниматься ужас. Будто дождавшись этого, Мойра улыбнулась страшной улыбкой тлена и смерти:

– Я расскажу тебе последний секрет, умный мальчик.

– Подождите, стойте…