Я поднял бокал:

– Выпьем за то, чтобы этому жеманному лягушатнику пусто было.

Затем Нонтон подлил в наши бокалы еще вина.

– Может, теперь за здоровье вашей любовницы? Так удалось вам с ней встретиться или нет?

– Увы, – ответил я. – Когда я пришел в барак, ее там не оказалось. И она мне не любовница, сколько можно повторять!

Нонтон хохотнул:

– Вот вы себя и выдали, сэр! Признайтесь, я ведь вам на больную мозоль наступил, да? Итак, тост за вашу пассию! Напомните, как ее зовут?

Я не хотел говорить о Кэт.

– Давайте лучше еще раз выпьем за то, чтобы жеманному лягушатнику пусто было. Чтобы уж наверняка.

Мы снова осушили бокалы. Судя по осоловелым глазам Нонтона, вино уже начало оказывать на него воздействие.

– Хотя на лягушку он не особенно похож, – произнес мой собутыльник. – Скорее уж на жеманную лошадь.

Я недоуменно взглянул на него, опасаясь, что сейчас последует очередное упражнение в острословии.

– Лошадь?

– Я про Жолье, – пояснил Нонтон. – Он не лягушка, а лошадь. Я же вам говорил.

– Что вы мне говорили?

– Что Жолье точь-в-точь лошадь.

– Сэр, я точно помню: вы сказали, что он вылитый осел.

Нонтон развел руками:

– Лошадь, осел – велика ли разница, Марвуд? Господу угодно, чтобы морды у них были на один фасон, а кто мы такие, чтобы ставить под сомнение Его мудрость? Истинно вам говорю: Жолье ни дать ни взять жеманная лошадь в черном парике, и давайте снова выпьем за то, чтобы ему было пусто.

Так мы и сделали, причем неоднократно.