Я попытался его успокоить:

– Не тревожьтесь. Разве перед Господом не все равны? Король и герцог Йоркский – такие же люди, как и мы с вами.

– Но, сэр, от этой проповеди зависит мое будущее. – Господин Бэнкс был в настолько расстроенных чувствах, что схватил меня за руку. – А еще… Могу я быть с вами откровенен? Меня беспокоит не только сама проповедь, хотя это уже достаточный повод для волнений. Мне не дает покоя мысль, что я и вовсе не должен ее читать. Подробности раскрывать не могу, но я был свидетелем тому, чего предпочел бы не видеть.

Я сел рядом с ним. По рассказам Кэт о намечающихся пасторальных забавах я догадался о причинах треволнений господина Бэнкса. Внимание короля к мадемуазель де Керуаль вызвало много скабрезных пересудов среди моих сослуживцев, и сегодня только и разговоров было о том, что ночью эта леди наконец очутилась в королевской постели. По слухам, после кощунственной пародии на брачный обряд гости проводили «молодоженов» в спальню и по традиции ее чулок бросали, как чулок настоящей невесты.

– Я не богослов, – ответил я, – однако наши сердца для Господа – открытая книга. Ему всегда известно, честны ли наши намерения. И подумайте, сэр, скольких грешников проповеди заставили раскаяться. Может быть, и ваша окажет такой же эффект.

Священник поглядел на меня большими влажными глазами:

– Вы считаете, что прочесть эту проповедь – мой долг перед Господом?

– Несомненно. – Я потянулся к стоявшему рядом блюду. – А теперь разрешите положить вам половину голубя. Проповедовать на голодный желудок – это никуда не годится.

Воскресным утром, едва успело рассвести, лорд Арлингтон поручил мне написать письма от его имени. Около десяти часов он вызвал меня к себе в кабинет. Я надеялся, что Арлингтон желает обсудить историю с Бекингемом.

– Пора в часовню, – вместо этого объявил он. – Службу вам пропускать не следует. К тому же я хочу, чтобы вы записали проповедь. Воспользуйтесь вашей скорописью.

Я приуныл. Я регулярно оттачивал свои навыки скорописи, и все же до совершенства мне было далеко. Одно дело текст будущего письма или служебной записки, и совсем другое – двухчасовая проповедь, слово в слово.

Нынешняя семейная часовня Арлингтонов изначально не предназначалась для богослужений. Это был большой зал, на потолке которого пировали и веселились античные божества. Я стоял позади рядом с управляющим и другой старшей прислугой. Специально для меня принесли секретарский стол.

Сбоку установили перегородки, за которыми король восседал вместе с братом, герцогом Йоркским. От взглядов простых смертных особ королевской крови скрывал занавес.