Но Чон Гымхи замерла, вперив взгляд в дрожащие огоньки на свечах. И вдруг закричала:

– А-а-а, потушите огонь! Потушите его!

Ее била крупная дрожь, зрачки бешено вращались. Она начала бросаться всем, что попадалось ей под руку.

– Э-э-й, мы тебя тут поздравить пришли, что ты вытворяешь? – недовольно забормотали женщины.

Гымхи забилась в узкое пространство между кроватью и стеной, вся сжавшись. Чжонсим поспешила задуть свечи. Огонь вызывал у Чон Гымхи непреодолимый ужас – в ее сознании он был символом разрушения.

– Всё в порядке. Мы потушили огонь. Давай же, – сказала Ли Чжонсим и осторожно подняла Чон Гымхи.

Все, ворча себе под нос, разошлись по своим палатам. Чон Гымхи не могла унять дрожь. Тогда Ли Чжонсим снова сделала ей укол.

– Теперь можно успокоиться. Скоро станет легче, – сказала она, похлопав Гымхи по спине, словно утешая ребенка. Затем уложила ее в постель. Под действием лекарства веки Гымхи потяжелели.

– Не хочешь посмотреть, кто еще пришел? – спросила Ли Чжонсим, но Гымхи не открывала глаз. Она заснула.

– Всё в порядке. Не будите ее.

У края кровати стояла Хан Соджон. Именно она подготовила платья и торт. Ли Чжонсим кивнула и вышла из комнаты.

Соджон смотрела на Чон Гымхи. Та лежала на больничной койке в роскошном дорогом платье.

Немного поколебавшись, Соджон подняла руку и погладила ее по голове. Уже то там, то сям проглядывала седина – словно пепел, осевший на волосах. Из-за этого они казались еще более спутанными и растрепанными.

– И снова пепел…

От когда-то блиставшей Чон Гымхи, современной Золушки, осталась лишь обугленная оболочка – лишенная надежд, блеска и воли к жизни.

Иногда Хан Соджон задумывалась – как бы все сложилось, не останови она Чон Гымхи? Что бы стало, попади вся эта мощь в ее руки и используй она ее, как сама утверждала, для того, чтобы изменить мир? Была бы Чон Гымхи счастлива в мире, созданном ее благими намерениями, – и стал бы мир действительно чуточку лучше? И если б Соджон была уверена, что это действительно свершится, стоило ли останавливать Чон Гымхи, пускай ее методы грязны?

Кто еще мог так хорошо знать и понимать Гымхи, как не Соджон? Именно поэтому сердце всегда так болело за нее.

– Пожалуйста, не забывайте хорошо питаться и, насколько это возможно, наслаждайтесь жизнью, – напутствовала она Чон Гымхи, вытирая слезы из уголков глаз. Затем вышла из палаты 301 и поднялась на пятый этаж. Палата 503. Здесь находилась О Юнджу.

– Я пришла. Как ты, наша главная героиня? – Соджон всегда теперь называла О Юнджу «главной героиней».

– Пришла? Моя Ступенька… – О Юнджу встретила ее с сияющей улыбкой.