Вместо того чтобы отшатнуться, Анка подошла еще ближе, и их лица разделяли теперь считаные дюймы.

– Ты сам знаешь, что неправ, ты чувствуешь это. Знаешь, что я не просто так тебя целовала.

– Когда дело касается тебя, я ничего не знаю, – возразил Грей.

Она взяла его за руку.

– Вернемся в номер. И я не выйду оттуда, пока ты не начнешь мне доверять.

Грей встретился с ней взглядом и бросил:

– Ты ведь уже позвонила им, правда? Где они, Анка? И где Виктор?

Она всхлипнула и принялась колотить кулачками ему в грудь.

– Прекрати, прекрати, прекрати! Ты единственный мужчина в моей жизни, который не попытался мною воспользоваться, хотя уж у тебя‑то были для этого все поводы. Я больше никому не могу доверять. Никому, кроме тебя, Грей.

– Никому, кроме Дария.

– Я презираю его всем своим существом, – заявила она.

– Спрошу еще один раз: где они?

Стараясь коснуться его лица, Анка выдавила между всхлипываниями:

– Не надо так.

Ясно было, что выбить из нее правду без пыток не удастся. Если Виктор погибнет, Грей, возможно, никогда не простит себе этого, но он знал, что не сможет пытать эту девушку, которая, несмотря на боль, шепотом твердила, что не виновата.

К тому же, невзирая на всю свою убежденность, Грей вынужден был признать, что неопровержимых доказательств у него нет. Впрочем, ему хватало и инстинкта, которому Доминик привык доверять. Он резко отстранился от девушки, и та пошатнулась.

Лицо ее исказилось, а Грей продолжал отступать.

– Пожалуйста, не бросай меня.

– Прощай, Анка. Больше не попадайся мне на пути.

Он смотрел, как она ломает руки, как в конце концов отворачивается и идет прочь в том же направлении, куда шла до этого. А потом незаметно последовал за ней.