– Звони пожарным! – кричу я Мэри, которая так и сидит на переднем месте, только теперь она замерла в страхе. – Немедленно звони, или Элли умрет!

Я несусь по газону, но, как кажется, не могу передвигаться достаточно быстро. Это похоже на один из моих снов, где я пытаюсь убежать от плохого парня, но ноги не двигаются. Но я все равно продолжаю бежать к дому, который – я уверена – собирается забрать еще одну жизнь.

Огонь прорывается сквозь этот многоквартирный дом с ничем не сдерживаемой яростью дикого животного, монстра. Жар практически невыносимый, черный дым попадает мне в горло и легкие, царапает их изнутри, а везде вокруг меня бушуют языки пламени, я слышу стук в ушах, это ревет огонь. Если я пойду дальше, то точно умру. Не бывает так, что люди забегают в горящее здание и остаются в живых – люди убегают из горящих зданий, если хотят жить. Но мысль о том, что я оставлю Элли одну, испуганную и брошенную всеми, гораздо хуже, чем мысль о смерти здесь. Может, я и приехала в Гонт для того, чтобы это сделать. Умереть рядом с несчастной и грустной Элли Аткинсон.

Наверху я падаю на колени и ползу по коридору. Дым здесь менее густой, но мои легкие все равно горят из-за прилагаемых усилий. Мне приходится останавливаться не один раз и прижиматься головой к стене, чтобы отдохнуть. Когда я добираюсь до квартиры, которую мне описала Мэри по пути сюда, той самой, в которой встречались Ханна и Эван Хокер, когда у них была порочная связь, я хватаюсь за ручку двери, молясь, чтобы это оказалась та квартира, которая нужна, и толкаю ее со всей силы. Я падаю в коридор, распластавшись на полу, быстро поднимаюсь, чтобы захлопнуть дверь у меня за спиной. Здесь меньше дыма; я вижу всю квартиру с открытой планировкой. Она пуста.

– Элли?

Изо рта у меня вылетает только хрип. Я ползу в спальню – пусто. А затем я вижу его – единственное достаточно большое место, чтобы в нем мог спрятаться ребенок. Я собираю последние силы и бросаюсь к платяному шкафу, хватаюсь за ручку и распахиваю дверцу. Маленькая девочка сидит, сжавшись, в самом низу, она кажется еще меньше, чем когда-либо раньше, словно она частично вросла в шкаф. У нее плотно зажмурены глаза, по щекам текут слезы. Я пытаюсь ее поднять, но она кажется очень тяжелой, как бывает мертвое тело, и мы обе падаем в низ шкафа и лежим там.

– Элли? – Я трясу девочку за руки, но не получаю никакой ответной реакции. Она в ступоре. – Элли, послушай меня, нам нужно отсюда выбираться. Где ребенок? Где Лили?

Услышав мои слова, она медленно открывает глаза, словно только что осознала мое присутствие.