Ты стоишь в полицейском участке. Он – у входа. Между вами – человек в синем.

– Эйдан, – говорит человек в синем. – Эйдан, мы знаем. Успокойся.

Он не успокаивается.

– Она забрала моего ребенка.

Голос – срывающийся, возмущенный – рикошетом разносится по комнате, отскакивает от стен.

Единственный раз. Всего один раз ты взяла то, что принадлежит ему.

Он хочет сообщить им, прежде чем ты успеешь открыть рот. Хочет стать первым, сделать так, чтобы его голос услышали, а твой исчез навсегда.

Дело не только в голосе. Вся его фигура, высокая и подтянутая, пытается оттеснить в сторону человека в синем.

Человек в синем поворачивается лицом к тебе. Полицейский. Молодой, по-младенчески пухлый и круглолицый. Офицер. Два уха и голова, до которой тебе надо достучаться.

– Эйдан, – увещевает молодой коп.

Тот не слушает.

– Она забрала моего ребенка.

Возмущенно. Отказываясь верить.

Сесилия поднимает руку.

– Папа. Папа. Папа.

Возможно, голос дочери, эхом вторящий ему, взывающий к самой его сути, побуждает его действовать.

– Дайте пройти. – Он делает шаг к тебе. Молодой полицейский не двигается с места.

– Эйдан, – продолжает коп, – успокойся, я не хочу, чтобы…

Потасовка. Громкие голоса, столкновение тел. Ты закрыла глаза, инстинктивно. Сжимаешь кулаки. «Дыши. Вдох-выдох. Ты все еще жива».

– Эйдан, мне очень жаль, – говорит полицейский. Лязг металла, щелчок застегнутых наручников. Когда ты вновь открываешь глаза, отец Сесилии стоит со сведенными за спину руками, скованными запястьями, склонив голову. Притихший. Наконец-то.