Агент Как-ее-там все записывала. Затем сказала, что я должна оставить телефон. И колье. Шарф она тоже забрала.

– Это всего лишь шарф. Какая разница?

Она покачала головой.

– Мы не знаем. Необходимо проверить. Возможно, это улика. Как и все остальное.

Я сняла шарф и отдала ей. По шее потянуло холодом.

– Кое-что еще, – сказала она. – Ночью мы обыскали дом. И нашли некоторые предметы, имеющие отношение к вам.

Меня это удивило. Я никогда не давала ему ничего, кроме коробки печенья.

Агент Как-ее-там склонилась над разделявшим нас столом.

– Вам интересно узнать?

Настала моя очередь качать головой.

– Сейчас это не имеет значения.

Кивнув, она перевернула страницу в своем блокноте и пробежала ее глазами так, будто сама не знала, что ищет.

– Слушайте. – Ее рука вновь опустилась на страницу. – Возможно, вы поможете мне понять. Каждый из опрошенных нами утверждает, что все любили этого человека. Или, по крайней мере, он у всех вызывал симпатию. Никто не может вспомнить ни одной ссоры, ни единого неприятного инцидента. Я так понимаю, что вы с ним были… очень близки.

Я промолчала.

– Мне кажется, – продолжила она, – люди любили его и доверяли, потому что он был обыкновенным человеком. Отцом, который возил дочь в школу, одевал и кормил ее, помогал жителям города. – Поерзав в кресле, агент поправила табельное оружие на поясе. – Не уверена, что женщина в аналогичной ситуации заслужила бы столько же симпатии. Вот и все.

«Вы понятия не имеете, – хотелось сказать мне. – Потому что не знали его так, как мы, и теперь никогда не узнаете. Он не смотрел на вас, заставляя забыть об одиночестве. Вас никогда не согревал его смех, тепло его кожи не дарило вам утешения. Вы никогда его не любили и поэтому никогда не узнаете. Не поймете, каким он был».

– Наверное, вы правы, – ответила я.

Коротко вздохнув, агент сказала, что я могу идти. Перед тем как меня выпустить, она задержала руку на дверной ручке.

– Ничего, если позже мы с вами свяжемся?

Я кивнула.