Из щелочки под дверью виднелся тонкий луч слабого света. Митараи медленно крался к нему подобно кошке.

– Где это мы? – прошептал Фудзитани.

– На несуществующем этаже смерти. Здесь все пропитано ее запахом. Так что если не хотите умереть, то впредь держите рот на замке! – сурово приказал Митараи.

Он подвинулся к стене возле двери. Жестами и беззвучным движением губ он скомандовал нам встать позади него, после чего медленно потянул за дверную ручку и спокойно нажал на нее. Темноту прорезали тусклые зеленоватые лучи. Шум ливня и веселая музыка тоже стали громче.

Наконец Митараи мягко оттолкнул дверь пальцами и переметнулся обратно к стене. Повинуясь закону инерции, она закрылась. Ничего не произошло. Тогда Митараи оторвался от стены и, аккуратно заглянув в щелочку, бесшумно вошел внутрь. Не оборачиваясь, он поманил нас за собой.

Сначала зашел я, затем Фудзитани. Причудливую просторную комнату, в которой мы оказались, заливал приглушенный свет с улицы. Заката еще не было, поэтому светильники на потолке и стенах пока не горели.

Большая стеклянная дверь, разделявшая балкон и комнату, была открыта нараспашку, из-за чего комнату наполняли звуки яростного ливня, стихавшего лишь моментами. С карниза на балконную плитку падали крупные дождевые капли. От брызг с улицы медленно вздымались занавески, напоминавшие туман.

Похоже, надвигался настоящий шторм. Тихоокеанские просторы исчезли за белесым туманом.

Ветер загудел. Занавески заходили ходуном, дождь забарабанил еще сильнее, заливая весь балконный пол. Белое небо прорезала молния. В этот раз гром прогремел практически сразу.

Картина была ирреальной. Все пространство комнаты было выложено кирпичом. Однако кое-где он был поврежден или даже отвалился. Люстра на потолке и винтажные настенные лампы в европейском стиле покрылись пылью.

Справа я увидел каминный портал и настенную полку из мрамора, на которой стояла большая лампа с коричневым абажуром. Белые обои в цветочек не были лишены вкуса, но покрылись бурыми пятнышками. Над порталом висело разбитое овальное зеркало в золотой резной раме, а перед ним стояла великолепная гостинная мебель в стиле рококо – когда-то она явно выглядела как предмет исключительной роскоши. Однако на подушках были прорехи, из которых лезла набивка.

Казалось, мы находимся в гостиной обедневшего аристократического семейства. При взгляде на эту безотрадную картину, впечатление от которой усиливали тихая музыка и влажный воздух, все внутри сжималось. Я даже забыл про грозящую нам опасность и как зачарованный смотрел вокруг. В комнате никого не было. По-прежнему откуда-то играла старая мелодия, в которой сплелись радость и меланхолия. Апатичные звуки кларнета еще больше подчеркивали атмосферу упадка, вселяя тревогу и вместе с тем томительное беспокойство.