– Ты что, пьяна? Приди в себя! – продолжал пытать ее Оливер. – Нет, это без толку… Наша звезда не в себе.

– Она больше не наша звезда, – отрезал Уокиншоу. – Для нее все кончено. И не только в «Саломее». Вряд ли она появится еще хоть в одном фильме, если с Кэрол что-то случилось. На этот раз ей не увильнуть.

Затаив дыхание, все слушали зловещие слова Уокиншоу.

– Оливер, Эрвин, держите ее и ни в коем случае не дайте ей убежать. Тот, у кого ключи от автомобилей, пусть не спускает с них глаз. Не дай бог она улизнет отсюда. Хуже будет, только если она в придачу спустит шины на оставшихся машинах… Всё, идем в коридор, будем вместе искать Кэрол! Помощников прошу не отставать.

Едва не пустившись в бег, Уокиншоу громко спустился по каменным ступеням и направился в Красный коридор. За ним следовали двое операторов, солдаты и палачи; позади них – Оливер и Тофлер, схватившие Леону за руки. Замыкал процессию Берт.

Они еще не прошли и трети пути, когда Уокиншоу приглушенно вскрикнул. В коридоре витал запах крови.

– Боже правый! – заорал оператор-постановщик, направив фонарик вперед. На полу виднелось нечто вроде окровавленного платья.

Подбежав к багровому объекту, Уокиншоу сел на корточки сбоку. Теперь шедшим позади было видно, что это тело. Когда оператор-постановщик медленно перевернул его на спину, все поняли, что их худшие опасения сбылись. Грудь и талия Кэрол были так окровавлены, что было невозможно разобрать первоначальный цвет ее одежды.

Все застыли как вкопанные. Уокиншоу и Джек Дэвис были настолько потрясены, увидев лицо Кэрол, что даже присели на пол. Ее труп можно было опознать по одежде, телосложению, рукам, пальцам, прическе – по чему угодно, но никак не по лицу. В нем уже не угадывалось прежней Кэрол. Уокиншоу единожды осветил его фонариком, но больше этого не делал.

На щеках и лбу Кэрол были бесчисленные раны от ножа. От созерцания безумного почерка убийцы мужчины тряслись от страха и не могли вымолвить ни слова.

– Кэрол… – пробормотал Уокиншоу дрожащим голосом. Не глядя на ее лицо, он медленно дотронулся костяшками пальцев до ее шеи. На ощупь ее кожа напоминала резину – она все еще была мягкой, но уже остыла и понемногу начинала твердеть.

– Бедняжка, она уже холодеет… Да как ты только посмела… Как ты только посмела сделать такое с живым человеком! – взорвался Уокиншоу, и его громкий крик эхом прокатился по коридору. Он подскочил, словно его хлестнули, и размашистым шагом направился назад, оттолкнув преграждавших ему путь Джона Трэвиса и Сэма Ходжеса.

Найдя Леону в толпе, он встал посреди коридора во весь рост. Ее ноги подкашивались, и она наверняка упала бы на пол, если б Оливер и Тофлер не держали ее по бокам.