– И что было потом?
– Он приехал и забрал меня с заправки.
Все это время, пока Амели звала Алекса Барнса, в голове Калеба вызревала чудовищно неприятная догадка. Неумолимо обретающая форму, несмотря на его отчаянное сопротивление, и напрочь перечеркивающая все его предыдущее расследование.
Инспектор собрался с духом:
– Значит, вы… ты и Барнс… знали друг друга до того, как он вытащил тебя из воды? Вы… давно знакомы?
Амели ответила почти незаметным кивком.
– И у вас были… отношения какое-то время?
Она снова кивнула и посмотрела на Калеба:
– Да, я люблю его.
– Ты любишь… Амели, ему тридцать один год. Тебе четырнадцать!
Калеб прикусил язык. Как будто указание на возраст было в глазах Амели серьезным аргументом. Как будто тем самым он мог ее в чем-то убедить.
– Я люблю его, – повторила она.
– Хорошо, – механически отозвался Калеб. – Очень хорошо.
Он размышлял. Похоже, Алекс Барнс затащил в постель четырнадцатилетнюю девочку, сделав ее, как физически, так и морально, зависимой от себя. При этом, судя по всему, он не был ни убийцей, ни насильником. В этот момент прояснилось кое-что еще: истории Амели Голдсби и Саскии Моррис никак не связаны между собой.
– Тебя никогда не похищали, верно? Даже в октябре.
И снова вполне ожидаемый кивок.
Калеб вздохнул.
– Я не хочу видеть своих родителей, – тихо повторила Амели.