Увидев, как я приближаюсь с мобильником в руке, психиатр замолчал.

— Не утруждайте себя опровержением. Все записано.

Он поднялся одним прыжком, одернул белый халат и выпрямился с чувством собственного достоинства.

— Это незаконно; судья не примет доказательств, полученных без моего согласия.

— Тем не менее этого будет достаточно, чтобы вас осудил дисциплинарный медицинский комитет.

Я сделал паузу, прежде чем продолжить; к счастью, все это прозвучало очень убедительно.

— И поверьте, я найду способ передать им эту запись. Не говоря уже о прессе.

Доктор Осорио понял, что я говорю всерьез и это не пустые угрозы. В этот момент он был готов на что угодно.

— Через несколько дней я навсегда уйду из профессии, — взмолился он наконец. — Вы не можете так со мной поступить.

Я сел рядом с ним на скамейку. С постамента на нас внимательно смотрела статуя Пресвятой Девы.

— Все очень просто, — смягчился я. — Никакой огласки не будет, если вы расскажете мне, что произошло двадцать четыре года назад.

— Пустые угрозы, бравада…

«Отлично», — подумал я и отыскал в интернете номер больничного коммутатора.

— Больница Вальдесилья? Я хочу поговорить с дирекцией; звоню из полицейского участка Витории, — сказал я, поймав испуганный взгляд доктора.

— Нет, пожалуйста, повесьте трубку!

— И не подумаю, — сообщил я, прижимая мобильник к уху.

Зазвучали «Времена года»; я терпеливо ждал.

— Повесьте трубку, ради бога! — взмолился он еще более отчаянно. — Я поговорю с вами… только, пожалуйста, повесьте трубку.

Я повиновался. Осорио явно понял, что моя угроза серьезна, и покорно вздохнул.