– И благодаря юридическим изысканиям Бельтрана Переса де Аподаки вы знали, что существует одно условие для наследования и лишения наследства: «Да не ступит он в тюрьму и не будет осужден, дабы в роду его не переводились достойные люди», – процитировал я.

– Бельтран сообщил нам, что, если удастся засадить Рамиро Альвара за решетку, все его имущество будет конфисковано и перейдет в руки следующего Нограро. У Гонсало уже имелись юридические доказательства родства. Бельтран заверил нас, что по документам наследник больше не обязан носить имя Альвар – такое условие утратило силу. В любом случае Гонсало мог легко обратиться в ЗАГС и добавить это имя к своему собственному.

– Но он так или иначе унаследовал бы все после смерти Рамиро Альвара.

– После смерти? Ждать сорок лет, пока пройдет вся жизнь? Или рисковать тем, что у дяди появятся дети? – возразила она. – Нет, Гонсало спешил. Он ненавидит Рамиро Альвара за то, что тот не позволил ему остаться в башне. И терпеть не может работу в баре, считая ее унизительной. Они с матерью жили на деньги Нограро и не знали нужды. Гонсало рос избалованным ребенком: бросил школу, не получил образования, никогда не работал. Но он знал, что, если убьет Рамиро Альвара и потребует наследство, все подозрения падут на него. К тому же он хотел увидеть дядю за решеткой; навязчивой идеей Гонсало стало лишить его имущества.

– Даже после того, как Рамиро Альвар дал ему деньги на покупку бара? Даже после того, как пожертвовал костный мозг?

– Он сделал это, чтобы искупить вину своей семьи, – отмахнулась Ирати.

– Он помог и тебе: безвозмездно передал здание кузницы и оплатил реконструкцию, чтобы ты открыла гостиницу и стекольную мастерскую. Неужели ты не испытываешь к нему ни грамма благодарности?

– Честно говоря, я рассматриваю это как возмещение морального ущерба. Вероятно, он знал о слухах и решил таким образом компенсировать причиненный его семьей вред.

Я молча поставил в блокноте крестик. Мы подошли к следующему этапу: самооправданию. Ненавижу слушать гнусные отговорки, которые придумывают обвиняемые, когда их вынуждают сознаться в преступлениях. Насильники, убийцы, мошенники, воры, садисты – все они входят в комнату для допросов, преисполненные чувства собственной правоты, и с каждым разом мне становится все труднее это терпеть.

Я заставил себя перейти к операции «Холодное сердце».

– Теперь расскажи мне, как вы похитили Стефанию и Ойану Найера.

– Похитили? Их никто не похищал. Фани сказала мне, что ее родители пойдут ужинать с друзьями, а она останется дома, чтобы присмотреть за сестрой. Мы договорились встретиться в квартире на улице Кучи, где шел ремонт.