Солдат закурил самокрутку и также сгреб сено, приготовив и себе ложе.

— Меня Федором зовут, — проговорил Горин, — и прошу тебя — прекрати меня называть «ваше благородь», я такой же человек, как и ты, и отродясь не имел никакого богатства.

— А я Захар, — просто ответил солдат.

— Так вот, Захар, мы с тобой не только земляки, но и пострадавшие люди от этой войны, — проговорил Горин, — родители наши в одной ведь могиле лежат. Нам бы надо вместе держаться по жизни. Вот ты только представь себе, какое богатство мы везем, и все это достанется «товарищам», которые и присвоят все себе.

— Не положено мне знать, — перебил его Захар, — мое дело охранять тебя, и все тут.

— А ты только прикинь, если бы мы смогли из этой заварухи выбраться, да и еще прихватить с собой эти ящики, — тихо проговорил Горин, — на всю жизнь бы хватило и детям, и внукам.

— Ну что ты, Захар, имел за свою жизнь, — продолжал Горин, — перебивался с копейки на копейку и, кроме своего бушлата и винтовки, ничего не имеешь. Так ведь и вся жизнь пройдет в бедности, и похоронят тебя в этом же бушлате.

— А что же делать? — неуверенно спросил Захар.

— А ты сам подумай, а потом поговорим, — сказал Горин и, отвернувшись, крепко заснул.

Следующий день прошел, как и предыдущий, поезд ехал быстро, хотя временами были большие остановки. Утром, пожевав немного хлеба, Федор Иванович заметил, что Захар о чем-то думает, уставившись в небольшое вагонное окошко, и только к вечеру он подошел к Горину и присел с ним рядышком на сено.

— Ты, Федька, грамотный человек, может, что-то и придумаешь насчет серебра. Я тут думал, правильно говоришь, что всю жизнь в бедноте прожили и будем так жить дальше. Ну закончится война, и опять слесарить пойду за копейки…

— Ну вот, уже мысли правильные у тебя стали появляться, — проговорил Горин, — есть ли у тебя надежные друзья здесь в отряде?

— Да, есть двое мужиков, тоже земляки из Петербурга, они мастеровые, на путиловском заводе работали, — тихо проговорил Захар, — у них тоже родных не осталось, а война по горло надоела.

— Так вот когда поезд остановится на полустанке, и ты пойдешь за водой, — сказал Федор Иванович, — попробуй поговорить с ними и расскажи, не утаивая, про серебро. Там на всех хватит сполна.

— А еще о чем говорить? — спросил Захар.

— Ну объясни им, так, мол, так и так, что серебро, улучив момент, надо забрать себе, а остальных вместе с командиром перебить, и главное, чтобы твои мужики согласились, — сказал Горин.

Где-то через час поезд остановился, дверь вагона отъехала в сторону и открылась, Захар, взяв чайник, спрыгнул с него и закрыл дверь. Поезд стоял долго, вдали глухо слышались голоса людей, лязг вагонов и мерное постукивание на крышу вагона начинающегося дождика. Через какое-то время дверь вагона снова открылась, и в него взобрался Захар с чайником и со свертком в руках.