На бастионе Николка еще издали увидел зажженный фонарь, прицепленный к пушечному лафету. У лафета на какой-то чурбашке сидел Тимофей Пищенко, Николкин отец, и хлебал борщ деревянной ложкой из глиняной латки. Около Тимофея расположились на земле Николкина мать с корзиной и Егор Ту-пу-ту со своим ящиком.

— Тихо сегодня, — заметил Ту-пу-ту, всматриваясь в звезды, которые теплились за амбразурой. — Весь день было тихо, пальбы не было вовсе.

— До пальбы ли им? — откликнулся Тимофей. — Что натворила у них буря, так это и не рассказать. По всему берегу, от Балаклавы до Евпатории, раскидано утопленников. Корабли побило о камни. Такая буря!

— Жидкий народ, — заметил Ту-пу-ту. — От дождя чихает, от штыка — давай бог ноги; а как свалится с корабля в море, так сразу буль-буль-буль! — и на дно рыб кормить.

— Народы там разные, — возразил Тимофей. — Не все народы на одну стать. Это точно: как дойдет до штыков, так тут, верти не верти, а наша берет. Да вот, не солгать бы, и у них войско ученьем ловкое. Англичане — те жилистые; только француз шельмовский помудренее да половчее англичанина будет. А турки — эти совсем никуда. Народ мелкий, не годится против нас вовсе. Видали мы их под Наварином в тысяча восемьсот двадцать седьмом и в прошлом году, когда их под Синопом громили… У нас паруса убирают — сколько времени набежит? Две, ну три минуты. А у турка так восемь, а то и все десять. Боязливый народ!

Сказав это, Тимофей снова принялся за свой борщ.

Николка стоял в тени, отбрасываемой насыпью на пороховом погребе. Из укрытия Николке слышно было, как скребет ложка, задевая за стенки латки, да сипит трубка, насасываемая дядей Егором. Но в трубке был, видимо, один пепел, потому что Егор Ту-пу-ту бросил ее сосать, а стал выколачивать о колесо лафета. «Пам-пам, — услышал Николка: — пам-пам-пам…»

— Слушок есть, — сказал Ту-пу-ту, стараясь при помощи щепки прочистить единственной своей рукой трубку, зажатую в коленях. — Да, такой, значит, есть слушок, что Миколка твой объявился.

— Спущу шкуру, — сказал Тимофей, выловив из борща крохотный кусочек сала.

— И не один будто объявился, — сказал дальше Ту-пу-ту, — а и Елисеев Белянкина мальчишка и Жорка этот, Шпилиотин.

— Беспременно спущу шкуру, — повторил Тимофей, выскребывая ложкой дно латки.

— И будто ребята эти такие удальцы, — продолжал Ту-пу-ту, — что Кирилла Шпилиотина матерь из Балаклавы вывели, да еще и капитана Стаматина в Севастополь приволокли; из плена, значит, капитана этого выручили.

— Как так? — удивился Тимофей.

— Ой, что ты, Егор Силыч! — замахала руками Николкина мать.