— За этим мальчиком нужен глаз да глаз, — обратился к нему Дионис. — Дитя Посейдона, сами понимаете.

— А! — сказал арестант. — Так это тот самый.

По его тону стало понятно, что они с Дионисом уже обсудили мою персону в деталях.

— Я — Тантал, — представился человек, холодно улыбаясь. — И нахожусь здесь с особым заданием, до тех пор пока… скажем, до тех пор, пока владыка Дионис не распорядится иначе. Что же до тебя, Персей Джексон, я очень надеюсь, что в дальнейшем у нас не возникнет неприятностей по твоей вине.

— Неприятностей? — переспросил я.

Дионис щелкнул пальцами. На столе появилась газета, передовица сегодняшней «Нью-Йорк пост». С моей фотографией из альбома выпускников школы Меривезер. Я был слишком подавлен, чтобы со своей дислексией суметь прочитать ярко-оранжевый заголовок, но этого и не требовалось: и так понятно. Что-нибудь вроде: «Тринадцатилетний душевнобольной спалил спортзал».

— Да, неприятностей, — довольно кивнул Тантал. — Как я понимаю, прошлым летом ты тоже заварил знатную кашу.

От злости у меня отнялся язык. Можно подумать, это по моей вине боги едва не начали гражданскую войну!

Сатир нервно придвинулся поближе и поставил перед Танталом блюдо с барбекю. Новый исполнительный директор облизнулся. Он посмотрел на свой пустой кубок и сказал:

— Рутбир[8]. Из особых барковских[9] запасов тысяча девятьсот шестьдесят седьмого года.

Стакан наполнился пенящейся шипучкой. Тантал неуверенно протянул руку, как будто опасался, что кубок горячий.

— Вперед, старина, — сказал Дионис, глаза его странно блеснули. — Возможно, теперь все получится.

Тантал попытался схватить стакан, но тот быстро отъехал в сторону, прежде чем исполнительный директор успел до него дотронуться. Несколько капель рутбира упали на столешницу, и Тантал попытался подобрать их пальцами, но не успел он к ним прикоснуться: капли откатились прочь, словно ртуть. Бывший арестант зарычал и повернулся к тарелке с барбекю. Он схватил вилку и хотел наколоть на нее кусочек грудинки, но тарелка заскользила над столом и полетела прямо на уголья жаровни.

— Проклятье! — пробормотал Тантал.

— Ну, что же. — Голос Диониса сочился фальшивым сочувствием. — Возможно, нужно еще несколько дней. Поверь мне, старик, работа в этом лагере и так станет изрядной пыткой. Уверен, это твое старое проклятье в конечном счете спадет.

— В конечном счете, — пробурчал Тантал, не сводя глаз со стакана диетической колы в руках Диониса. — Ты хоть представляешь, как пересыхает в горле за три тысячи лет?

— Вы — тот самый дух с Полей наказаний, — сказал я. — Который стоит в озере. У вас над головой висят на ветках фрукты, но вы не можете ни есть, ни пить.