Любочка обернулась, на лице ее изобразился ужас. Жаль ей стало бедного графа, но помочь горю оказалось невозможно. Она печально склонила голову, остальные девочки тоже приуныли и около получаса сидели молча.

— Милочка овдовела, — сказала, наконец, одна из них нерешительно.

— Овдовела, овдовела, — подхватили остальные, и, сняв с меня венчальный костюм, сейчас же переодели в черное платье, отнесли в детскую, а сами, вернувшись в сад, принялись играть и прыгать как ни в чем не бывало.

Глава седьмая Меня похитили

Глава седьмая

Меня похитили

В продолжение остального дня мне пришлось быть совершенно одной. После случившейся катастрофы с фарфоровым графом девочкам надоело играть в куклы.

Да и кроме того, вероятно, я нравилась им гораздо менее в траурном костюме, чем в подвенечном платье.

Потому, позабыв о моем существовании, они, как уже сказано выше, продолжали играть в саду в разные игры вплоть до самого вечера, с наступлением которого маленькие гости разъехались.

— Бедная Милочка, — обратилась тогда ко мне Соня, — я совсем о тебе забыла; прости, дорогая, не сердись, я постараюсь загладить мой проступок и первым делом сообщу тебе приятное известие. На днях мы отправляемся за границу, на морские купанья, по этому случаю мама заказала нашей портнихе несколько платьев для себя, для меня и для тебя, — добавила она шепотом. — Ее сиятельство, вдова графа Красота-Красоткина не может быть одета кое-как, не по-модному: завтра тебя отправляют в мастерскую дамских нарядов, где старшая закройщица сама займется твоим туалетом.

Слова девочки, конечно, очень обрадовали меня; я перестала думать о разбитом фарфоровом графе и занялась мыслью о предстоящей поездке за границу и о тех модных костюмах, которые сулила мне Сонечка.

На следующее утро меня действительно вместе с целым ворохом кружев, лент и материй отнесли в мастерскую дамских нарядов, и Марья Дмитриевна, так звали старшую закройщицу, собственноручно начала снимать с меня мерку.

— Ваше сиятельство, поверните шею, вытяните ручку, ваше сиятельство, дайте смерить длину вашей талии, — говорила она почтительно.

Я гордо посматривала по сторонам и чувствовала себя в мастерской так хорошо и приятно, что не отказалась бы остаться там на целый год, но так как это, конечно, было невозможно, то по прошествии известного времени меня снова отнесли к Соне.

— Прекрасно, превосходно, восхитительно, — повторяла последняя, разглядывая мои костюмы и начиная примерять на меня каждый из них по очереди.

В доме, между тем, шли деятельные приготовления: мать Сони торопила отъездом. Горничные, лакеи, кухарка с утра были на ногах, прибирая квартиру и укладывая вещи, которые предполагалось брать с собою.