— Так уж они испугались ваших протестов и телеграмм?

— Меня они не испугались, но они знали, что я связан с корпусом иностранных корреспондентов. Таким образом, вывезти архив мне не мешали. Журналы «Мост» я завез на квартиру Владимира Войновича, который сказал: «Ты думаешь, у меня дома самое безопасное место?» Я ответил: «Самое главное, чего я и добиваюсь», имея в виду, что его посещают зарубежные журналисты. Еще до моего отъезда из Москвы в октябре 1977 года в «Русской мысли» в Париже появилась статья И. Игнатьева «История поэта Виктора Урина», где он писал, что даже такой образцовый советский поэт, как Урин, которого пускали за границу и публиковали в центральной прессе и у которого чуть ли не каждый год выходили книги, доведен до полного разрыва.

— Эти ваши строки и сегодня помнят многие.

— Да. это моя полемика с Е. Винокуровым, стара, как мир: бросать перчатку или не бросать, соглашаться быть винтиком или не соглашаться, содействовать ли своим протестом смазке всяческой ржавчины, чтобы ее снять, или терпеть и скрипеть вместе с заржавелостью. То, что я писал, — невинный лепет по сравнению с тем, что в последние годы говорит советская пресса. Но, говоря о ржавчине, полагал, что надо заменить детали, найти подходящую смазку, потому что «замысел воистину прекрасен и просто унижает его ложь».

— После вашей ссоры с московским секретариатом писательской организации в 1974 году и до отъезда вашего в конце 1977 года прошло три года. Что же случилось за это время?

— Скажу откровенно, я хотел помириться. Я ждал, что те, кто меня обидели, сделают в мою сторону добрые шаги. Но они молчали. И я молчал. Они молча изымали мои книги из магазинов и библиотек, а когда в ЦДЛ я оставил пакет со своими книгами, то мне сообщили, что их сожгли в котельной. В ответ я тоже молча действовал, отправлял бандеролями уникальную библиотеку мировой поэзии за рубеж — в Италию и США — к друзьям-поэтам. Уникальную потому, что книги в этой малой по количеству, но грандиозной по уникальности библиотеке были с автографами поэтов из 132 стран. И такого собрания зарубежных поэтов нет нигде в мире.

Когда президент Соединенных Штатов Джимми Картер узнал о такой библиотеке, он прислал мне из Белого дома приветственное слово и добрые пожелания дальнейшего процветания. Спасибо Андропову, что он после моей телеграммы приказал не чинить препятствий к вывозу. Архив «Глобуса поэзии», да и все ценные автографы мне разрешили вывезти. Кому это все было надо? Пишут сейчас о потерях материальных, экономических. А сколько страна теряет преданных ей людей, коль скоро служение родине — кровью во время войны и преданностью в дни мира — замораживается бюрократической «холодной войной». Так я ответил на эту «холодную войну» войной с холодом.