Из-за того же ошибочного представления фра Мауро на своей знаменитой карте от 1457 г. без колебаний назвал Гвинейский залив «Sinus Eihiopicus» [«Эфиопский залив»].

В 1484–1485 гг. господствовали именно такие взгляды. Это подтверждается и сообщением о пройденном пути в «900 миль», который приводит точно к мысу Санта-Мария, а также тем обстоятельством, что Диогу Кан, попав в Конго, тоже полагал, что находится вблизи Эфиопии!

С тем же заблуждением мы встречаемся позднее на глобусе от 1493 г., который был найден в Лионе и описан Авезаком[1219].

Хотя в 1493 г. картографы могли гораздо лучше, чем в 1485 г., знать о действительном положении вещей, составитель этого глобуса еще более определенно обозначает мыс Mons niger [Черпая гора], соответствующий мысу Санта-Мария, как южную оконечность Африки, то есть впадает в то же заблуждение, что и португальский посол Башку Фернандиш.

Отсюда можно без лишних рассуждений предположить, что Диогу Кан. возвратившись в 1484 г. из своего первого успешного плавания, сам выразил надежду, будто достиг Prasum promontorium Птолемея. Если же Кан сам лично не имел широкого классического образования, то такое предположение мог высказать какой-нибудь португальский ученый, а Башку Фернандиш принял его на веру. Будучи дипломатом, он слишком поспешно бросил это сенсационное утверждение на чашу весов в Риме, чтобы добиться возможно больших политических преимуществ для своей страны.

По мнению автора, совершенно неоспоримое доказательство того, что дело обстояло именно так, дает нам одно место из труда Барруша. Там, где говорится о первом плавании Кана, открытии им Конго и царства Бенуэ, мы читаем: «Король узнал от эфиопских священников и некоторых монахов, прибывших из этого царства [Эфиопии] в Иерусалим[1220] у коих он пытался получить более широкую информацию об их князьях, что страна эта лежит выше Египта, там, где он граничит с южным морем. Поэтому король и его космографы полагали на основании генеральной карты Африки Птолемея, что воздвигнутые открывателями на побережье надраны и расстояние в 250 лиг к востоку, на котором, как говорили, лежит страна властителя Огане [Огове], позволяют заключить, что это царство священника Иоанна… Король узнал также, что его корабли, продвигаясь дальше вдоль открытых берегов, неизбежно должны были достигнуть района мыса Прас, предела его страны»[1221].

Хотелось бы здесь отметить, что с географическим представлением, составленным Диогу Каном и высказанным послом Фернандишем мы встречаемся также в письме Иеронима Мюнцера португальскому королю Жуану. Ведь в этом письме говорится, очевидно с учетом результатов экспедиции Кана, что благодаря содействию короля были найдены «морские народы Эфиопии» и «море Эфиопии»! Вполне понятно, почему утверждение, будто португальские моряки в 1484 г. побывали около мыса Прас, позднее никогда больше не выдвигалось Португалией. Ведь уже в 1485/86 г. сам Диогу Кан получил доказательство того, что мыс Санта-Мария никак не может быть южной оконечностью Африки, а следовательно, это и не Prasum promontorium или расположенный поблизости от него пункт. Ведь во время своего второго плавания (гл. 195) Кан проник до 21°48' ю. ш., но так и не увидел южной оконечности Африки. Итак, это ошибочное представление было опровергнуто как раз в те дни, когда Фернандиш находился в Риме. Но в Португалии об этом узнали только в октябре 1486 г., то есть через 10 месяцев после переговоров Фернандиша в Риме. В свете этих фактов попятно, что позднее португальцы никогда не утверждали, будто они еще в 1484 г. достигли Prasum promontorium.