«Лошади передвигались с трудом, проваливались по самое брюхо и наконец залегли. Пришлось бить их, поднимать силой. Ужасная жестокость!»[210]

Помню, как в тот день мы прокладывали путь: мы с Боуэрсом тащим легко нагружённые сани, пробиваемся сквозь белую туманную стену. Первые сани, запряжённые лошадью, подталкивают все вместе, гурьбой, помогая бедняжке выкарабкаться из снежной топи, в которой он вязнет. Вслед за первыми санями погнали остальные, и когда весь конный отряд пришёл в движение, партия возчиков вернулась в лагерь за своим грузом. Среди нас не было ни одного, кто бы по своей воле причинил страдание живому существу. Но что нам оставалось делать — не могли же мы заложить склад с кониной на этой топи! Час за часом мы брели по рыхлому снегу, не решаясь даже остановиться на ленч, ибо понимали, что второй раз нам не стронуться с места. Мы пересекли несколько крупных валов сжатия и неожиданно оказались в их окружении, затем, резко поднявшись вверх, увидели справа от себя ту самую глубокую расселину, а впереди — обрыв льда, подвергшегося чудовищному давлению^{119}. Скотт, естественно, опасался трещин, и хотя мы знали, что здесь есть проход, найти его при плохой видимости было очень трудно. В полной растерянности мы часа два блуждали вокруг да около и по крайней мере один раз застряли всерьёз и надолго. И тем не менее мы понемногу продвигались вперёд. Скотт присоединился к нам, мы сняли лыжи и пошли на разведку — посмотреть, где трещины и нельзя ли где-нибудь пройти по твёрдой поверхности. При каждом шаге нога проваливалась дюймов на пятнадцать, а то и выше колена. Положение спас Снэтчер: его обули в снегоступы и поставили во главе каравана. Сниппетс едва не угодил в большую трещину — круп его уже был там. Но его удалось быстро распрячь и вытащить.

Не знаю, сколько времени мы шли, с тех пор как Скотт повёл отряд вдоль расселины. Пересекли её, скорее всего, после крутого спуска с твёрдым льдом под слоем снега. Теперь за спиной ясно просматривалось кольцо сжатия. Уже собирались заложить склад в этом месте, но пони ещё передвигали ноги, правда с трудом, понукаемые нами. Скотт приказал идти до утра, пока они идут, и они вели себя героически. Казалось, при таких условиях они и мили не сделают, а они с муками шли одиннадцать часов подряд без длительной остановки и покрыли расстояние, по нашему мнению, миль в семь. К сожалению, одометры, забитые рыхлым снегом, не действовали, и впоследствии мы подсчитали, что они всё же прошли не так много, вероятно, не больше пяти миль. В двух милях от снежных заносов, затопивших Ворота, наконец стали лагерем.