Ознакомившись с материалами оперативного сопровождения расследуемого уголовного дела, Николай Михайлович Голушко приходит к выводу о том, что взрыв произошел в результате недостаточного внимания к человеческому фактору, ошибочных и безответственных действий администрации и инженерно-технического персонала станции в сочетании с принципиальными недоработками в системах защиты. Он пишет: «Мучительным для понимания остается такое обстоятельство: на Чернобыльской АЭС перед взрывом проводился нестандартный эксперимент, который был разработан предприятием, далеким от ядерных проблем. Отсутствовал технический инструментальный контроль за запасом реактивности, наиважнейшим параметром, обозначающим безопасность энергоблока». Старший следователь киевской прокуратуры Сергей Янковский пришел к убеждению, что «авария на ЧАЭС – дело рук невежд от атомной энергетики».

Совсем недавно Николай Михайлович рассказал мне еще ряд очень важных моментов, связанных с расследованием Чернобыльской аварии и не вошедших в его книгу. Не о всех из них можно пока говорить в открытой печати, но некоторые проливают свет на подлинные причины трагедии. Так, например, по словам Николая Михайловича, 13 августа 1986 года были арестованы директор ЧАЭС Виктор Брюханов и главный инженер станции Николай Фомин. Директору вменяли не только проводившийся с нарушениями эксперимент, но и безответственное поведение после аварии: он отправлял сотрудников одного за другим обследовать зараженные территории, не сообщая о радиационном фоне. Академик Легасов описывает директора ЧАЭС как человека очень испуганного и не способного действовать в момент чрезвычайной ситуации: «Директор ЧАЭС был в шоке, от начала до конца. <…> Я увидел его в первый день, как приехал туда. <…> И последний раз я его видел на заседании Политбюро 14 июля, когда рассматривались причина аварии Чернобыльской. Прямо там его и спрашивали. И он был всё время в шоке. Он никаких разумных действий и слов произнести не мог <…>, он был там недееспособный человек».

В один день с Брюхановым был арестован и главный инженер станции Фомин. Оба они были помещены в СИЗО КГБ. Рассмотрение дела должно было начаться в марте 1987 года, но перед первым заседанием Фомин в камере разбил очки и вскрыл себе вены. Как рассказывает Николай Михайлович, после этого ему пришлось подсадить в камеру к Фомину двух оперативников, которые следили за тем, чтобы тот не покончил с собой.

7 июля 1987 года под конвоем в ДК Чернобыля привезли Виктора Брюханова, Николая Фомина и Анатолия Дятлова – заместителя главного инженера ЧАЭС, который в ночь на 26 апреля 1986 года был старшим по должности на станции, в момент аварии находился на пульте управления 4-го энергоблока и руководил действиями операторов. Именно Дятлов отвечал за проведение испытаний режима «выбега турбогенератора», который позволил бы использовать инерционное вращение ротора генератора для обеспечения электропитанием технологических насосов при возможном обесточивании станции. После взрыва Дятлов считал реактор заглушенным и отдавал приказы обеспечить его охлаждение. Фигурантами уголовного дела должны были стать также три оператора станции: начальник смены 4-го блока Александр Акимов, старший инженер управления реактором Леонид Топтунов и начальник смены реакторного цеха Валерий Перевозченко. Но они умерли через считаные дни и недели после аварии: Акимов – 11 мая, Топтунов – 14 мая, Перевозченко – 13 июня.