Итак, в момент технологической сингулярности мир, каким мы его знаем, перестанет существовать. Будет ли Искин тратить ресурсы и время на поддержание торгов на биржах, на систему, которая перераспределяет мировые ресурсы, будучи при этом нелогичной, расточительной, часто ошибающейся и подверженной стадным инстинктам?

В минуту, когда биржу начнет регулировать Сверхразум, брокеры и трейдеры, которые автоматически ему проигрывают, станут не нужны. Будет ли он превыше своих интересов ставить благо акционеров, будет ли закрывать фабрики, увольняя тысячи рабочих ради того, чтобы несколько семей получили большие дивиденды? Зачем это ему? Нужен ли ему вообще будет капитализм, нужны ли будут потребители, будет ли он старательно развивать, допустим, политический рынок? Не правильнее ли для Некина будет сосредоточиться на завоевании Вселенной —хотя бы из чувства самосохранения?

Он сможет обсчитать траектории комет и прийти к выводу, что одна из них может упасть на Землю — и нужно сосредоточить все ресурсы на задаче этого не допустить. Задавая эти вопросы, мы, конечно, воспроизводим человеческую логику, но понятно одно: экономические формы человеческой деятельности будут резко отличаться от привычных нам сегодня.

Искины сегодня не являются существами, сознающими свою индивидуальность — так мы, во всяком случае, думаем. Поэтому пока невозможно выделить индивидуальных Искинов. Но на пути к Сверхразуму, возможно, возникнет сознание и самосознание Искинов.

Сверхразум, скорей всего, не появится в одиночку —хотя Востром утверждает, что первый из них возьмет власть над всеми остальными, чтобы подчинить себе мир. Но это наша логика, и вполне возможно, их все-таки будет несколько, с разными установками и разных способностей. Возможно, в попытке сохранить свою власть магнаты и правительства попытаются настроить Сверхразумы друг против друга, перессорить их или даже заранее запрограммировать на борьбу друг с другом. Страшно даже подумать о том, что произойдет в итоге такой «битвы разумов».

Я не думаю, что Искин, став Сверхразумом, решит избавиться от нас совсем — в том числе и потому, что рассматриваю искусственный разум как часть разума коллективного. Задолго до технологической сингулярности человек как составная часть Коллективного интеллекта изменит свое поведение, осознает свою меняющуюся роль и сможет участвовать в преобразовании природы и себя самого. Трудно сказать, в каких формах это будет происходить, но вполне вероятно, что человек, как часть Коллективного интеллекта, будет менять свое тело и выйдет за его пределы. Не углубляясь в дискуссию о космизме и трансгуманизме, в приложении к судьбе литературы можно сказать одно: у измененного человечества и измененного человека может и должен возникнуть новый язык.