— Да и то дело: главный-то именинник на месте.

Пригубили.

— Да, — сказал тот, что со шрамом (это, оказывается, муж младшей сестры именинника — Белоград Дмитрий Макарович), — вот время-то пролетело, а... Помнишь, Мыкола, как до войны еще нам первый «Универсал» в колхоз прислали. Мы его осваивали. Ты за старшего. А мне обидно было, что не я.

— Он тебя вообще обижал, Димитрий. Наверное, потому, что ты у меня ростом не вышел.

Это жена Белограда Екатерина Дементьевна вступает в разговор.

— При чем тут рост? — вскидывается Белоград.

— Обижал, обижал, — «заводит» его жена. — И замуж за тебя не хотел меня отдавать.

— Чего ж это я не хотел? — смущается именинник.

— А как я однажды поехала на свидание к Димитрию на велосипеде, с горы спускаюсь, а тормоз не работает. Скажи, это ж ты что-то сделал с тормозом?

— Ну я, — признается старший брат. — Нашла что вспоминать через пятьдесят лет. Женился все-таки на тебе Дмитро. Он даром, что маленький, а пробивной...

А он и правда удивительной судьбы, этот сидящий рядом сухонький человек. На фронте был командиром взвода разведки. Сколько раз в поиск ходил, и не упомнишь. Вот это же у него шрам на щеке от фашистского кинжала.

— Не по себе ношу схватил, — смеется Белоград. — Темно было, в траншее тесно, ну я не разглядел, подхватил «языка», а в нем, чувствую, мать честная, больше центнера весу. Подмял меня да как даст кинжалом: еще чуть — и по горлу бы полоснул. Кровь хлещет, а я под ним лежу, притаился, будто неживой.

Он, видать, решил, что все со мной, поднимается. Ну я изловчился, треснул его автоматом по голове, он и грохнулся со всего размаху. Тут кто-то из наших подоспел: вдвоем мы его и приволокли к своим.

Белоград прошел всю войну. Стоял насмерть на Лысой горе под Сталинградом. Мать получила похоронку. На памятнике в селе — это на площади недалеко от того места, где мы сидим, — фамилия его: погибшим же считали.

Белоград машет рукой:

— Да пусть себе фамилия стоит, раз так вышло. Я-то живой.

У него два ордена Славы. Он участвовал в Параде Победы на Красной площади.

...Я часто думаю, слушая эти седые разговоры наших ветеранов: они обыденно, без высоких слов рассказывают про войну. Вот и Белоград: про то, как его чуть не прикончил фашист в траншее, а он вывернулся, про то, как его убивали и не убили, про два ордена Славы. И выходит все так просто, как вообще жизнь и работа. А отдают ли они себе отчет в том, что в них была та сила, которую не одолел фашист? Отдают, конечно. Но как у любого русского, или украинца, или грузина, или казаха заложено в каждом из них искони самое главное: надо было стоять — и стояли. Как работали. А говорить? Что ж об этом много говорить: так разве, если вспомнить...