Но в плен сдавались и переходили к врагу и другие военнослужащие. В начале войны десятки летчиков перелетели к немцам вместе с боевыми самолетами. Позже из них и находившихся в лагерях летчиков была сформирована «русская» авиачасть люфтваффе под командованием полковника Мальцева. Были среди них и два Героя Советского Союза: истребитель капитан С. Бычков и штурмовик ст. лейтенант Б. Антилевский[689]. Понятно, что истребителей в целях вербовки не очень-то напугаешь, смерть да и другие методы не играют роли: взлетев, летчик без проблем пересечет линию фронта. Значит, в основе этого негативного явления были более глубокие причины, чем ненависть к советской власти. Например, можно ли считать изменниками Родины тех жителей Западной Украины, Западной Белоруссии, Бессарабии и Прибалтики, которые не признали советскую власть своей властью? С юридической точки зрения, да. К 1941 г. они стали жить в другой стране и обязаны были соблюдать все ее законы. Но есть одно серьезное понятие – историческое сознание. Поэтому слово «предатель», думается, по отношению к ним не совсем точное. Скорее сказалось наследство многовековой вражды к России и русским[690].

Ситуация, безусловно, непростая, но ни о какой «второй гражданской войне» речи быть не может. К немцам бежали сепаратисты – от бандеровцев до прибалтов; идейные и упорные противники режима; те, кто делал ставку на победителя; нельзя исключить тех, кто пытался вырваться из лагеря и при удобной возможности перейти к своим; но самая массовая категория, те, которым просто хотелось выжить (как говорил Гете: «Невозможно всегда быть героем…»)[691]. И совершенно прав писатель П. Ткаченко: «Война, как самое неестественное положение людей, так потрясает их души и все естество их, что в одних побуждает величие духа, братскую любовь к ближнему, способность сопротивляться злу. Других же коверкает страхом, превращая в человеческий бурьян, в зверей, гася их души и пробуждая в них самое низменное нутро. Те, кто не находит в себе сил сопротивляться неумолимым обстоятельствам. Впрочем, так бывает не только во время войны. Но на войне это проявляется особенно остро[692]. Многие люди участвуют в войне не потому, что им этого хочется, а потому, что иного выхода у них, по сути, не остается. И не обвинять, и не обличать тут следовало бы по нормальным, не искаженным человеческим понятиям, а пережить беду вместе с ними, когда война коснулась своим черным крылом[693].

И все же, где тот критерий и можно ли разделить понятия «не умели воевать» или «не хотели воевать», т. е. умение и желание, квалификация и мотивация в такого рода «деятельности», как война, где от человека требуется ежеминутно преодолевать основной для всего живого инстинкт самосохранения? Однако заключение многих следователей НКВД, как правило, сопровождалось стандартному выводу: «проявил слабость в борьбе против захватчиков»[694].