ОО много внимания уделяли оказанию помощи командованию в соблюдении режима секретности и дезинформации противника, защите штабных секретов, сохранению государственной и военной тайны.
В практической деятельности немало было примеров нарушения установленных правил. Так, в сентябре 1941 г. нач. ОО Западного фронта Л.Ф. Цанава направил специальное сообщение нач. УОО НКВД СССР В.С. Абакумову о серьезных недостатках в штабе ВВС Западного фронта в ведении секретного и совершенно секретного делопроизводства.
Причиной утери секретных документов была и потеря бдительности некоторыми военнослужащими во время паники и беспорядочного отступления. Так, в штабе 12 армии во время паники были отмечены случаи оставления командирами связи 15 сд боевых приказов противнику с содержанием боевых задач дивизии и указанием дислокацию штаба армии[932].
ОО фронтов, армий и округов получали в штабах, частях и соединениях для оперативных целей совершенно секретные и особой важности документы, а в ряде случаев и карты с нанесенной оперативной обстановкой. И, несмотря на закрытость этих документов, к ним имел доступ и свободно знакомился широкий круг работников, вплоть до технического состава. И было немало случаев, когда эти документы становились достоянием противника. Об утере топографической карты и других документов говорилось, в частности, в спецсообщении ОО НКВД Западного фронта нач. 1-го отдела УОО НКВД СССР от 29 сентября 1941 г.[933].
Поэтому в штабах частей и соединений Красной армии было введено правило: без необходимости не брать никаких документов об обстановке на фронте. При поступлении материалов в оперативных целях с ними мог знакомиться ограниченный круг лиц по указанию руководства, а получать секретные и особой важности документы в штабах, частях и соединениях должны были оперативные работники, утвержденные для этого нач. ОО.
Главным направлением контроля за работой как секретных частей, так и в целом данных учреждений являлись систематические обследования и проверки состояния хранения документов с грифом «секретно». Это было крайне необходимо, поскольку способствовало поддержанию бдительности, устранению фактов небрежного и халатного отношения, своевременному выявлению пропавших и утерянных документов и принятию мер к их поиску[934].
Одной из причин не сохранения военных секретов были и упущения кадровой службы, когда на должности машинисток без специальной проверки и санкции ОО НКВД фронтов доверяли им печать секретные документы. Сохранению военной тайны мешали и многочисленные нарушения скрытого управления войсками, выражавшиеся в несоблюдении режима секретности. И речь идет не о примитивной секретности, когда все «карандаши», «огурцы», «спичечные коробки» наверняка вызвали здоровый смех у немецких радистов, прослушивавших переговоры советских командиров. Они по голосу, говору и фамилиям телефонистов легко узнавали новые и старые названия, а, следовательно, и тех, кого они обслуживали. Неправильное использование связи командирами дивизий вело к тому, что при переходе на новые места дислокации они не имели связи с полками по 3–4 часа. Но в большей мере нарушение скрытого управления частями и соединениями выражалось в отдаче распоряжений, в переговорах по телефону открытым текстом по телегафу и радио[935]. Так, 30 июня 1941 г., в 13 ч.15 минут и в 13 ч. 20 минут, Д.Г. Павловым и Таюрским была передана открытым текстом радиотелеграмма: «Всем соединениям ВВС Западного фронта немедленно всеми силами эшелонированными группами уничтожать танки противника и переправы в районе Бобруйска». В августе 1941 г. в 20 армии Западного фронта отдельные работники штаба Западного фронта вели переговорах по телефону и телеграфу открытым текстом. Такие явления были многочисленными. Например, немецкая группа армий «Центр» перехватила тревожный запрос советского военного передатчика: «Нас обстреливают. Что мы должны делать?» В ответ из штаба последовал ответ: «Вы, должно быть, нездоровы. И почему ваше сообщение не закодировано?»[936].