— Много старушек слоняется по грозненским подвалам. Среди завалов мешков и тряпья там копошатся русские люди. Я читал в «Литгазете» рассказ публициста Лидии Графовой: три бандита насиловали жену на глазах мужа. Перед расстрелом его долго пытали, требуя признаться, что он русский шпион. Жене чудом удалось спастись… Или та же Графова рассказала о факте из жизни ростовского координационного совета помощи беженцам, — без умолку тараторил Лозовский. — Самое тревожное — беженцы из Чечни. Появилась на Дону беженка из Старо-промысловского района Грозного. Дом ее не разбомбили, остался цел. Простите, может, я не все понимаю. Но к ней средь бела дня ворвались бандиты в камуфляжных формах и потребовали переписать дом на них. При обыске захватчики подбросили какие-то документы, где было обмолвлено, что она сотрудничала с российской безопасностью. Женщину пытали, приковали наручниками к батарее, а потом отволокли к нотариусу, чтобы оформить дом «в подарок». Неслыханное беззаконие. На реке Сунжа бандиты остановили машину и завели ее под мост, там лежал труп женщины: «С тобой будет то же самое, если подведешь». Она помнит их лица, знает их имена, фамилии? Но кому бить челобитную?..

— Некому, — согласился Москаленко, — нужен своеобразный «нюрнбергский» процесс. Ведь наши предки основывали Грозный. И расплату за позорную бойню кто-то должен же понести…

— Разве мы скоты? — взволнованно произнес вслух Семен Игнатьевич и как-то невольно дернул головой, словно кого-то хотел боднуть.

Лозовский походил по комнате. Наконец привалился к подоконнику, словно повис на нем, и стоял как мертвый.

Лозовский долго смотрел окаменелым взглядом в одну точку. Он холодно и монотонно шептал:

— Неужто мы, мужики, будем хладнокровно взирать на глумления нелюдей над людьми?

Лидия Игнатьевна появилась перед ними тихо, спокойно:

— Что приуныли, дружки?

И когда Иван Михайлович со старческим придыхом объяснил, что его тошнит от бесконечного дождя унижений, в изобилии пролившегося на страну, Лидия Игнатьевна отошла в сторону и недоуменно всплеснула руками:

— А кто вас заставил совать нос в заросли чеченского одичанья?! Сотый раз я тебе повторяю Михалыч, брось задуривать себя неуместным чтивом!..

— Ладно, не трещи на ухо, Лидусенька. Не мешай ветеранам хоть на кухне осуждать кремлевцев за истребление живых. Давно известно: нерасторжима связь мертвых, и живых…

Он не договорил, кисло улыбнулся, откинулся на спинку стула.

— Ты, я вижу, намерена нас бомбить, как Грачев Грозный, чтобы разразился в наших отношениях холодный ливень, — Москаленко насупился.