Когда обороняющиеся были разбиты, оставшиеся в живых стали отходить за город. Многие из них были ранены, истекали кровью и идти не могли. И тогда из рядом стоящих домов стали выбегать русские женщины, подбирать раненных и уводить в свои квартиры, тем самым подвергая себя и своих близких смертельной опасности. По микрорайону пронесся слух, что полевые командиры предупредили мирное население: за укрывательство лабазанцев любой и каждый будет расстреливаться на месте. Но это не испугало русских женщин, они продолжали прятать и лечить израненных чеченских парней.

Нет, они не симпатизировали Лабазанову и его дружине. Они их боялись, как боялись в те дни каждого вооруженного человека, какой бы он национальности не был, к какому бы движению не привыкал. Дело в другом.

В русских женщинах в те горестные дни пробудились лучшие качества славянок: сострадание к несчастным, жалостливость, гуманизм в самом высоком смысле слова. А еще в каждой из тех женщин, кто вышел под пули, криком кричала мать. Просто мать, которая не могла равнодушно смотреть, как у подъезда истекают кровью дети. Неважно, чьи дети. Это были дети таких же женщин, как и они сами, которые не могли пройти на помощь своим сыновьям. Кстати, позднее в Грозном мне часто приходилось слышать рассказы о том, что точно так же поступили многие чеченские женщины, пряча и выхаживая в своих домах раненных русских солдат. И это, пожалуй, единственное светлое явление во всей чеченской войне, которому следует поставить памятник. И в Москве, и в Грозном. Памятник в Москве посвятить горянке, прикрывающей раненого русского паренька-солдата. Памятник в Грозном — русской женщине, помогающей истекающему кровью молодому горцу. Ах, как это было бы кстати сегодня, когда огромная наша Родина содрогается от насилия, конфликтов и войн, когда в людских сердцах плещется столько ненависти и столько злобы, что, кажется, не прими страна экстренных успокаивающих и обезболивающих средств, может грянуть всеобщая резня и хаос.

Еще один характерный пример. При последнем штурме Грозного в августе 1995 года снаряд разворотил спину, вырвал кусок бедра, покалечил ногу 16-летней Инне Василец. Девочка истекала кровью и должна была умереть, но нашелся врач-чеченец, сумевший (при свечах в подвале) обработать и зашить раны. Трое суток просидела у ее изголовья соседка-медсестра, делала уколы и перевязки. Как только стихли бомбежки, эта же медсестра с мужем повезли раненую на своей машине во Владикавказ. Там врачи-осетины десять дней сражались за жизнь русской девочки, потом отправили в Москву. Инна была спасена.