И Булгаков задается вопросом: какой должна быть философия хозяйства, на каком философском фундаменте она должна возникнуть? Тут явно не подходит Кант, не знающий выхода за пределы рационального априори, оставляющий мир за границами категорий разума как некую вещь в себе, на которую мы не можем влиять, да и знать ее не можем. Не походит и Фихте с его максималистским Эго, ни тем более Гегель, для которого весь мир выступает как диалектическое движение идей, понятий. И нужную философию, на которой можно строить рефлексию о хозяйстве, Булгаков находит в системе Шеллинга, в его философии тождества, говорящей о всеобщей одушевленности мира в тех или иных степенях, «потенциях». Этим дается единосущность человека и мира и, значит, возможность творческого воздействия человека на мир. Что и есть труд, а в целом – хозяйство.

Но – и вот самое интересное! – Булгаков находит возможным найти и для Маркса место в этой своей софиологии хозяйства – тому самому экономическому материализму. Он связывает это с библейским проклятием, с обреченностью человека на тяжкий и совсем уж не творческий труд. Маркс, по его мысли, выражает вот этот возраст человечества, изгнанного из рая и еще не проникшегося руководительными творческими устремлениями. Маркс, экономический материализм находит у Булгакова частичное оправдание. Давайте процитируем кое-что из «Философии хозяйства», из самого ее заключения:

Можно сказать, что экономического материализма как философской системы до сих пор вовсе не было и нет. Но это не уничтожает его значения в истории мысли. <…> он есть первый опыт философии хозяйства, в нем выходит на поверхность новая и, нам кажется, рудоносная жила. Высказана яркая мысль, пробуждена новая философская тревога <…> в экономическом материализме остается еще особая жизненная правда, не теоретическая, но практическая, моральная. <…> Под личиной холодного рационализма и теоретической жесткости в нем скрывается грусть человека о самом себе, тоска «царя природы» в плену у стихии этой самой природы равнодушной, даже враждебной. В этом скорбном учении нашел выражение хозяйственный трагизм человеческой жизни, и в его пессимизме есть глубокая искренность и правдивость. Над человеком тяготеет проклятие, говорит экономический материализм, ибо что же как не проклятие – эта неволя разумных существ у мертвой, неосмысленной, чуждой нам природы, эта вечная опасность голода, нищеты и смерти. И это проклятие зависимости от природы порождает новое, еще злейшее проклятие, экономическое рабство человека человеку, вечную вражду между людьми из-за богатства. Такова тоска, которая слышится в экономическом материализме, и такова правда, облеченная в его научный иероглиф. Эта та правда, которая высказана на первых же страницах книги бытия человеческого рода, как слово Божьего гнева и Божьего суда над согрешившим человеком и всей тварью: «проклята земля за тебя; со скорбью будешь питаться от нее во все дни жизни твоей, тернии и волчцы произрастит она тебе. <…> в поте лица твоего будешь есть хлеб, доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят».