Эта мысль, эта установка, эта философская традиция, идущая от Платона (софиология, напоминаем, – это христианизированный платонизм), вызывает у Бердяева страстную отрицательную реакцию, в которой выявляются темы его собственной философии, как она сложилась к тому же 1912 году, когда Булгаков опубликовал «Философию хозяйства», а Бердяев написал книгу «Смысл творчества» (опубликованную позже, в 1916 году). Основная мысль этой новой философии Бердяева – в констатации и выделении трех мировых эпох: эпоха закона, эпоха искупления и эпоха творчества. В проекции на Священную историю это иудейское законничество, христианство с его идеей искупления, преодоления греховной природы человека, и нынешняя творческая эпоха, которую можно назвать антропологической, ибо только сейчас призвано раскрыться человеческое творчество – не только в созидании интеллектуальных или художественных продуктов, но в поистине онтологическом размахе – как созидание нового неба и новой земли.

Но прежде чем перейти к этим интимным мыслям Бердяева, то есть к самому нерву его философии, дадим из него такую цитату, направленную опять же против Булгакова:

Пассивно ждут, что дыхание духа, Духа нового, начнется в недрах церковных, начнется как нечто трансцендентное им самим, над ними совершающееся, но сами не берут на себя почина, в своей собственной глубине ничего не раскрывают. Но всякое религиозное движение начинается с имманентного опыта, с имманентного творческого почина. Дух дышит, где хочет, и дыхание Духа я должен прежде всего ощутить в себе, в своей глубине, а не извне, не от внешнего какого-то центра <…> Всякое религиозное движение и религиозное возрождение начинается с меня самого, и я не могу возложить на других бремени и труда начинаний.

Пассивно ждут, что дыхание духа, Духа нового, начнется в недрах церковных, начнется как нечто трансцендентное им самим, над ними совершающееся, но сами не берут на себя почина, в своей собственной глубине ничего не раскрывают. Но всякое религиозное движение начинается с имманентного опыта, с имманентного творческого почина. Дух дышит, где хочет, и дыхание Духа я должен прежде всего ощутить в себе, в своей глубине, а не извне, не от внешнего какого-то центра <…> Всякое религиозное движение и религиозное возрождение начинается с меня самого, и я не могу возложить на других бремени и труда начинаний.

Вот и посмотрим, как Бердяев начинает от себя. Взвесим его, как говорит отец Сергий, сатанизм. Вот это его «человекобожие». Мягче сказать – максимализм бердяевской философии. Бердяев, кстати, единственный в России философ, выпадающий из традиции философии Всеединства, он острый персоналист – можно даже сказать, чуждый русскому духовному типу вообще.