В итоге после 9 ноября Ролф и его заместитель в течение нескольких недель не могли определиться, возможно ли действовать в ГДР смелее. Правда, наблюдение «Штази» ослабевало, были дни, когда наблюдение вообще не велось, но как долго это будет продолжаться? Ролф пока этого не знал. Ролф вообще подозревал, что штурм на Норманенштрассе был организован самой «Штази». Он не верил, что это было частью народного восстания. Считал, что этот спектакль был поставлен «Штази», чтобы спровоцировать призывы к наведению порядка и стабильности. Он полагал, что это было современным вариантом знаменитого поджога Рейхстага. Тем, кто в Вашингтоне слишком много смотрел телевидение, могло показаться, что из окон «Штази» на улицу летят настоящие секреты. И во время ланча в ресторане на западноберлинском Мексико-плац Ролф сказал Редмонду, что «Штази»» еще не умерла.

Тогда Редмонд не стал спорить с Ролфом. Он постарался понять резидента и сказал, что вашингтонские представления не всегда совпадают с реальностью.

— Однако иногда представления и есть реальность, — заметил он. — И представление сводится к тому, что все мы прохлопали.

Редмонд достаточно жестко подытожил, что восточноберлинская резидентура должна начать рисковать, у нее должны появиться новые дела… или…

Ролфу и его заместителю это, конечно, не понравилось, но они поняли, что от них требуют. В ответ они без промедления начали кампанию по сбору остатков того, что еще сохранилось от МГБ. К своему удивлению, работники ЦРУ вскоре обнаружили, что от этого когда-то могущественного ведомства почти ничего не осталось. Как в Праге и Варшаве, старый порядок в Восточном Берлине тоже стал давать трещины.

Варшава. 1990 год

Анджей Милчановский, «крутой» провинциальный адвокат и давний диссидент, исправно платил членские взносы в «Солидарность». Рожденный в 1939 году в той части Восточной Польши, которая была позже поглощена Украиной, Милчановский рано возненавидел коммунизм. Вскоре после того как Советы, действуя на основе своего катастрофического договора с Гитлером, вторглись в Восточную Польшу, НКВД — предшественник КГБ — арестовал отца Милчановского, местного прокурора, известного своими антикоммунистическими убеждениями. Позже его семья узнала, что арестованного увезли в Киев, где расстреляли вместе с другими польскими правительственными и военными руководителями.

Мать Анджея бежала с ним во Львов, а потом в деревню, и только после окончания войны они смогли обосноваться в Западной Польше. Милчановский изучал право в Познани и, подобно своему отцу, стал местным прокурором, но был недоволен коммунистическим режимом.