Ее отец, Петр Шелашников, камергер двора, владелец тысяч душ, детей своих баловал, но образование дал прекрасное: «Воспитывал их в галльском духе. Все уроки проходили только на французском, и юная Лачинова почти не понимала родную речь». В их семье все подчинялись его воле. Он же лично выбрал Екатерине мужа — Николая Лачинова, полковника, флигель-адъютанта. Человеком он был, в общем, неплохим, но отнюдь не для взыскательного ума и чувственного сердца невесты. Двадцатилетняя Екатерина его невзлюбила. Они жили порознь, хотя на людях играли роль счастливой семейной пары. Лачинов ее не понимал — был холоден к литературе, почитал обожаемого ею Вальтера Скотта вралем, был черств к поэзии, глух к музыке, путешествовал лишь согласно циркулярам Главного штаба и смысл жизни видел в ревностном беспорочном служении, сулившем звезды, ленты и пышные эполеты полного во всех смыслах генерала.

Екатерина запиралась от мужа в кабинете, читала запоем, выписывала понравившиеся места из исторических романов и непростых ученых трудов по филологии, археологии, востоковедению. Кое-что сочиняла и ежевечерне изливала душу дневнику. Душа у Лачиновой была мятежной. Она не желала мириться с ролью послушной супруги и фарфоровой бальной куклы. И семья, и большой свет были ей одинаково чужды. Она желала свободы. Но развод супруг не давал. И Лачинова придумала выход — путешествия. «Она путешествует повсюду, совершенно свободно, надолго оставляет своего мужа. Может свободно поехать на месяц в Москву. Или сперва отправиться в Кахетию, а уж потом в Москву. Через Варшаву мчит в Вену, из Вены — во Флоренцию и Рим. А зиму проводит в Неаполе».

На Кавказе, где супруг получил пост генерал-интенданта, Екатерина близко сошлась с декабристами — Владимиром Толстым и Евдокимом Лачиновым, смелым героическим братом своего тусклого мужа. И, словно кошка, влюбилась в сорокалетнего ловеласа Александра Бестужева, тоже декабриста, разжалованного в рядовые. В горах тот не скучал — бился с лезгинами и крутил смелые любовные интриги с дамами, среди которых были и жены высокопоставленных лиц. Между военными стычками и амурными победами он похвально занимался литературой и писал хулиганские письма своему брату-увальню Павлу. В них подробно, в сочных офицерских выражениях описывал, когда, что и с кем он делал. И пока влюбленная кошка, Екатерина Петровна, ждала нового тайного свидания со своим декабристом, Бестужев признавался Павлу, что женщины — его болезнь, что он «может пользоваться дамами самого свежего жанра» и иметь сразу полдюжины, но нынче, увы, довольствуется «одной лишь генеральшей Лачиновой, прекрасивой, кокетливой дамой-писательницей, муж которой уехал в экспедицию».