Фактически в СССР (советской России) было всего одно поколение, обладавшее ресурсами и условиями для формирования институциональных предпосылок или условий возникновения исторического сознания. Крах СССР потянул за собой не только распад советской политической или экономической системы, но и слом начавшейся практики (оболочки) понимания исторических процессов. Поколение, родившееся в последние «застойные» годы и в начале перестройки или вошедшее в жизнь уже после краха СССР, оказалось лишенным механизмов репродукции коллективной памяти и опыта прошлого. Школьное преподавание недавней истории было прервано, поскольку и сами учителя в массе своей оказались дезориентированными или неспособными к связному пониманию событий и соответствующему изложению их ученикам. Сама программа школьного преподавания отечественной истории оказалась остановленной на этом моменте – конце советской власти и горбачевской перестройке.

Смена властвующих элит не способствовала закреплению какой-то идеологической версии прошлого, что могло компенсироваться только эклектической стилизацией под русско-православный державный фундаментализм.

Сегодняшнее массовое историческое сознание представляет собой множество отдельных символов, стереотипов, шаблонов истолкования. Фактически это россыпь отдельных сведений и их интерпретаций, мифов и стереотипов прошлого без какой-либо связной их интерпретации и изложения, поскольку прежняя единая система пропаганды или тоталитарных институтов, навязывающих грамотному населению единство понимания и оценки событий прошлого, распалась или ослабла, а другой, способной ставить такие амбициозные задачи, не возникло. Нет и эффективной системы школьного образования, способной поддерживать и воспроизводить общие ценностные принципы понимания национальной или мировой истории, не требуя от молодежи верности в толковании фактов и процессов. Ее нет, поскольку нет общей ценностной основы для осмысления тоталитарного прошлого. Пропаганда, получившая в условиях путинской реакции чрезвычайно мощные средства массового воздействия, пытается навязать обществу новый вариант тотальной государственной идеологии – идеологии государственного патриотизма, «светлого прошлого» великой державы (взамен коммунизма – веры в «светлое будущее», общего для всех стран, в первую очередь – для населения СССР), однако результаты этой обработки общественного мнения – по разным причинам – довольно сомнительны или, по крайней мере, неоднозначны.