Эта фаза научной работы (экспликация неявной методической «тавтологии») достаточно короткая и неустойчивая, поскольку скоро дискуссия о значимости интерпретации подталкивает исследователей к необходимости сопоставления уже не отдельных эмпирических данных (фактов) с объясняющей их концепцией, а сопоставления имеющихся в распоряжении альтернативных теорий и концепций одних и тех же множеств или агрегатов собранных данных. Встает задача оценки объяснительной результативности отдельной теории, ее адекватности, определения границ исходных расходящихся, конкурирующих между собой концептуальных систем.

Следствием этой теоретико-методологической дискуссии внутри научного сообщества оказывается признание равнозначимой объяснительной силы разных концепций, то есть понимание зависимости факта от метода его описания (конструирования), эффект «дополнительности», требование одновременного учитывания исходной познавательной установки исследователя для оценки значимости эмпирического результата, ограниченности нашего объяснения. Иными словами, если претендующее на статус эмпирического интерпретационное высказывание или суждение не может быть опровергнуто или иначе интерпретируемо в другой системе категорий, оно расценивается как «метафизика» (или «идеология»), а значит, как не подлежащий «фальсификации» (так была названа эта методологическая процедура), внетеоретический компонент научного объяснения[264]. Эти элементы никоим образом нельзя считать ненаучными резидуумами, которые должны быть исключены и отвергнуты. Напротив, без них никакая продолжительная (институциональная) работа в науке невозможна и непродуктивна, поскольку эти компоненты являются проявлениями в научной сфере влияния внешних социальных сил – интересов общества в научном знании, проекцией культурных представлений, партийных или групповых интересов, самих смыслов человеческой деятельности и существования. Без них собственно научная работа превращается в игру в бисер, похожую на шахматы, музыку, математику или чистую гимнастику ума.

Как только появляются первые признаки такого состояния научной дискуссии, можно говорить о наступлении третьей фазы эволюции соответствующей научной парадигмы: фазы «конвенционализма». На этой стадии ставшая чрезвычайно рафинированной, изощренной и рефлексивной внутридисциплинарная методологическая критика научилась отделять «метафизические» компоненты концепции от объясняющего тот или иной объем эмпирического материала содержания теории. Методологически это выражается в способности «взять в скобки» (как это принято у феноменологов, применить операцию «эпохе́»), отделить содержание описываемого явления от того, что определяет его существование, признание его фактичности (техники удостоверения его действительности). Это предполагает способность отделять и нейтрализовать элементы экзистенциальной предикации, которые задают статус «истинности» конкретному утверждению, от объясняемого теорией фактического содержания. Благодаря этому становится возможными согласовать между собой уже не отдельные эмпирические суждения, а теории как гетерогенные (то есть имеющие разные источники происхождения, разный генезис, разные ценностные мотивации знания) системы объяснения и интерпретации различных групп фактов, не могущих быть между собой соединенными и гармонизируемыми.