Задачи выработки такого языка описания и интерпретации новых явлений ставились именно на ранних фазах социологии как дисциплины. Это был уникальный момент в истории науки – переживания и одновременного осмысления ранних фаз модернизации, когда прямо на глазах исследователей происходили столкновения, сочетания, соединения смысловых пластов, институциональных систем, человеческих типов, верований и убеждений, принадлежащих к стадиально разным временам (что, собственно, и заставляло думать над их объяснением). Отцы социальных наук оказывались вынужденными каким-то образом синтетически интерпретировать гетерогенный смысловой материал, стараясь при этом не терять специфики его составляющих. Если посмотреть на работы Ф. Тенниса, М. Вебера, Г. Зиммеля, М. Шелера, Э. Трельча, Ф. Знанецкого, Э. Дюркгейма, М. Мосса, Г. Кельзена и множества других их современников, то мы увидим, что фактически все то, что стало впоследствии классикой социологии, и было обусловлено решением проблемы подобных структур взаимодействия. Масса усилий ученых того времени была положена на отслеживание того, как соединяются разновременные нормы и представления в структурах господства, экономики, права, религии, музыки, социальной структуры и т. п. Именно это стояло для них за «понятием и конфликтом современной культуры». Таковы, например, исследования происхождения современных правовых принципов (трансформации вины, причины, ответственности в формальные юридические категории) или зиммелевская «Философия денег», в которой рассматривается, каким образом осуществляется «перевод» иррациональных явлений, аффектов в то, что может быть сосчитано и измерено, скалькулировано, то есть в то, что может принять денежное выражение.

Общий урок, который мы можем вынести из опыта их работы того времени, сводится к следующему выводу: более продуктивным было бы не вытеснять или исключать отношения, не вписывающиеся в схематику целевого рационального поведения (упрощенно позитивистская модель человека), а видеть в них взаимодействие, а значит, человека, способного на сочетание, осмысленную связь разных значений (по принципу «метафоры», шарнира, сочленения разных систем и, соответственно, разных пластов культуры, являющихся ресурсами тех или иных групп или институтов), умеющего ориентироваться и учитывать в своем поведении точки зрения, нормы и интересы разных действующих лиц или институтов[323].

Принятие такой посылки влечет за собой осознание нескольких методологических последствий:

1. монодисциплинарный подход в гуманитарных исследованиях оказывается продуктивным для решения лишь ограниченного класса задач, охватываемых одной схемой человека, базовой для данной научной дисциплины, или одной антропологической моделью, соответственно, внутри одного временного континуума; он не пригоден для исторических исследований, в которых затрагиваются вопросы социальной или институциональной трансформации, иерархии культурных пластов, соединения разных систем координат действия;