II

Кто говорит — Дант скульптурный, тот во власти нищенских определений великого европейца. В связи со «скульптурностью» комментаторы (А. А. Морозов, а вслед за ним П. М. Нерлер) цитируют А. К. Дживелегова, но его популярную книгу «Данте Алигьери», вышедшую в 1933 г. в серии «Жизнь замечательных людей», М. читать не мог: она была подписана к печати 31 августа и выпущена в свет после того, как был написан «Разговор». Зато Дживелегов, несомненно, читал «Разговор» в рукописи, и выпады М. против устоявшихся клише традиционного дантоведения не должны были прийтись ему по душе. «Рукопись «Разговора о Данте», переданная Мандельштамом в Госиздат, — по воспоминаниям Э. Г. Герштейн, — была возвращена ему без единого полемического замечания, но со множеством вопросительных знаков на полях. Если не ошибаюсь, эти пометы были сделаны рукой А. К. Дживелегова» (9а, с. 44). Мнение А. К. Дживелегова (1875–1952) в вопросе о публикации «Разговора» могло оказаться решающим: он пользовался репутацией маститого ученого, крупного специалиста по эпохе Возрождения и итальяниста; возглавлял редакцию итальянской литературы в изд-ве «Academia». Однако, как справедливо отмечает И. Н. Голенищев-Кутузов, лекции Дживелегова и его работы о Данте имели большое значение «для популяризации в СССР великого итальянского поэта», но книга его «написана в беллетризованной манере; выводы автора не всегда соответствуют уровню современной дантологии. Биографическая часть изобилует анекдотами, которые не отделяются от исторической действительности... Вне пределов досягаемости читателя остается средневековая культура, в особенности философия и поэтика... Если рассмотреть то, что было сделано русской дантологией от времен А. Веселовского до начала 30-х годов XX в., работы Дживелегова, посвященные Данте, не представляли собою существенного шага вперед ни во взглядах, тяготевших к идеям позитивистов, ни в осведомленности, коренившейся в дантологии конца XIX в., преимущественно немецкой» (81, с. 136; то же в книге: 81а, с. 500). Эту характеристику решительно оспаривает А. А. Илюшин, но никаких доводов, опровергающих мнение Голенищева-Кутузова, не приводит, кроме того, что книга «Творчество Данте и мировая культура» вышла посмертно и сам автор, конечно же, не допустил бы такого в печать (цитированную нами работу 1965 г. Илюшин, видимо, не знает). Для советской школы дантоведения, поспешно сформированной через год после празднования 700-летия со дня рождения поэта во главе с И. С. Бэлзой, Дживелегов является неоспоримым авторитетом, пионером и первопроходцем, автором «первой советской» монографии о Данте. См.: 96, с. 112 и 111. Этим «родословием» объясняются многие особенности советского дантоведения.