Ранний британский пример произведения, где встречаются оба понятия, — поэма Уильяма Кинга (1663–1712) «Тост» (1732, последующие издания — 1736 и 1754), где автор обрушился с нападками на герцогиню Ньюбергскую, задолжавшую ему крупную сумму денег. Кинг изобразил ее ведьмой и лесбиянкой (причем он употреблял именно это слово в том самом смысле, в каком его используют и сегодня, говоря о сексуальной ориентации), которая поклоняется богине ведьм Гекате: «Затем Гекатой она клялась, что ей надоели мужчины; / Пела сапфическая беспутница»[1471]. Конечно, в объединении ведьмовства с гомосексуальностью, будь то мужской или женской, не было ничего нового. Однако не была эта идея и настолько давней, как можно было бы предположить. Как ни странно, в большинстве демонологических трактатов, написанных до XVI века, включая «Молот ведьм», утверждалось, что содомия (в ту пору женская гомосексуальность вообще не признавалась и потому не обсуждалась) так гнусна, что ее чураются даже Сатана и его демоны. Фома Аквинский считал демонов существами, не имеющими определенного пола и потому способными вступать в плотские связи и с мужчинами, и с женщинами. Такое мнение подразумевало тревожный намек на то, что половая принадлежность может иметь перформативный характер, и позже демонологи пытались обходить стороной это скользкое место[1472] [1473]. По соображениям, не имевшим никакого отношения к богословским диспутам, некоторые из них, например, Джанфранческо Пико делла Мирандола (1469–1533, не следует путать его с дядей-тезкой, философом-герметиком), начали обращать внимание на то, что демонам доставляет удовольствие склонять мужчин к «противоестественному греху» с ними. В конце XVI века и особенно в течение XVII века заметным мотивом в литературе стали описания ведьмовских шабашей как сексуальных оргий, в том числе с однополыми связями (наряду с инцестом, скотоложством и прочими сексуальными извращениями)[1474].

Возвращаясь в Великобританию XVIII века, мы находим, например, выпущенный анонимно резкий антигомосексуальный памфлет 1749 года, само название которого дает четкое представление о том, что эта сексуальная предрасположенность увязывалась с дьяволом: «Праздник урожая Сатаны, или О нынешнем состоянии блудодейства, прелюбодейства, распутства, сводничества, сутенерства, содомии и игры плоскими картами (с примером подлинной и забавной истории), и другие САТАНИНСКИЕ ДЕЛА, ежедневно проповедуемые в этом добром протестантском королевстве». Памфлет этот был посвящен главным образом нападкам на мужчин-гомосексуалов, но есть там и осуждение лесбийства, и обвинение Сапфо в том, что она изобрела уловку («игру в плоские карты»), позволяющую женщинам получать сексуальное удовольствие без участия мужчин[1475]. Притом что автор этого памфлета не особенно жеманничал при обсуждении своей темы, британские прозаики-беллетристы — и в том веке, и в следующем — обычно оставались гораздо более сдержанными и целомудренными по сравнению с их французскими коллегами по перу, которые стеснялись куда меньше, а порой и вовсе не знали удержу[1476]. Английская поэзия иногда приближалась к французскому уровню по степени пугающей откровенности, главным образцом которой является Суинберн (о нем мы еще поговорим). К концу XIX века в Великобритании уже прочно укоренилось представление о гомосексуальности вообще как о явлении сатанинском — или как минимум богомерзком, и об этом можно судить по репортажам в лондонской прессе о судебных процессах над геями, где почти всегда упоминались библейские города Содом и Гоморра[1477].