В другом месте Мендес сравнивает запретный (особенно для женщин) плод и женскую грудь, проводя тем самым связь между лесбийским влечением и грехопадением в райском саду[1574]. Позднее все эти оценки и мнения, как выяснится, подхватит Рене Вивьен, и кажется вполне вероятным, что доводы, которые Мендес вложил в уста своей антигероини, оказали значительное влияние на Вивьен в годы, когда она формировалась как личность. Источником же вдохновения для самого Мендеса, предоставившего своей демонической женщине голос и позволившего ей разражаться красноречивыми длинными монологами, могла послужить знаменитая повесть Жака Казота «Влюбленный дьявол». На эту связь, возможно, указывает и уже упомянутая выше феминизация Сатаны. Как и Казот своей дьяволице Бьондетте, Мендес отводит Софор очень много места для отстаивания ее позиции. Чертой, унаследованной от Казота, может быть и некоторая зыбкость в описаниях женщины-демона (так и остается до конца непонятно, есть ли в ней нечто сверхъестественное или нет), усиливающая общую неоднозначность всего текста.
«Изысканная и грозная бесовка»: лесбийская черная месса
«Изысканная и грозная бесовка»: лесбийская черная месса
Страстное сатанинское отречение Софор от гетеросексуальности, в силу прямой ассоциации являвшееся еще и отказом от жизни, предписанной женщинам патриархальными правилами, обретает в романе культовое измерение и увенчивается особым ритуалом. С самого начала Мендес прибегает к религиозной лексике: он описывает лесбийство как «культ» с «таинственными обрядами», в которых его главная героиня выступала «послушницей в силу инстинктов»[1575]. Однако на этом он не останавливается и делает женщин, любящих женщин, участницами самой настоящей мужененавистнической сатанистской секты — во всяком случае, в том фантасмагорическом эпизоде, который знаменует кульминацию повествования. Эта центральная сцена изображает пир лесбиянок в роскошных частных покоях, где рекой льется шампанское. На этом фоне Софор является масштабная галлюцинация: она видит «изысканный и величественный шабаш, где множество прекрасных ведьм и бесноватых служат богохульную мессу во славу мужественной любви»[1576]. Обряд начинается с исступленных плясок и странной литании:
Ты, кому милы одинокие ночи, населенные снами и невидимыми ласками! Ты, кому ненавистно супружество, кто глумится над ними!.. Врагиня свадеб, хулительница плодородного брачного ложа, ты, кому нравятся плоские животы и гладкие, без морщин, груди, изысканная и грозная Бесовка, наше прибежище и наш страх, явись на алтаре, Бесовка[1577].