При разработке социальных реформ Зурабов оказался не в состоянии оценить их изложенные выше пороки и последствия. Это ярко характеризует не только его персональный интеллект и требования либерального клана к эффективности своих членов, но и то, что действительные цели социальных реформ имели мало общего с прокламируемыми.

Помимо отмены значительной части обязательств государства перед обществом, помимо окончательного искоренения последнего воспоминания о социалистических «общественных фондах потребления» (обеспечивавших более половины его объема в натуральной форме, бесплатно и по возможности поровну, – по аналогии с природными благами), помимо сокращения расходов бюджета социальные реформы обеспечивали концентрацию финансовых потоков в социальной сфере на более высоком управленческом уровне.

Предоставление натуральных льгот финансировалось на самых разных уровнях, вплоть до местных бюджетов, и было предельно раздроблено. Каждый вид льготы финансировался отдельно, из собственного источника, по особым правилам, которые разрабатывали самые разные органы власти.

Замена натуральных льгот выдачей денег консолидировала разрозненные многоуровневые денежные ручейки в мощные финансовые потоки, значимые на федеральном уровне. Они стали слишком масштабны, чтобы учитывать реальных людей с их нуждами и спецификой, но зато стали представлять существенный интерес с точки зрения управления ими, направления их на те или иные рынки (как накопительные пенсионные взносы стали новым источником прибыли для операторов фондового рынка и ресурсом повышения его котировок), связанного с этим политического влияния и, по всей видимости, коррупции.

Коммерционализация социальной сферы (то есть превращения ее из сферы помощи людям в сферу извлечения прибыли из их несчастий) в сочетании с концентрацией соответствующих финансовых ресурсов, насколько можно судить, и была настоящей, упорно не признаваемой либералами целью социальных реформ, – и ее Зурабов, в недалеком прошлом (а возможно, и по сей день) крупный участник соответствующих рынков, успешно достиг.

Судьбы же десятков миллионов людей, насколько можно судить, не имели для либеральных реформаторов ни малейшей ценности.

Провести описанные реформы в 2000 году, когда началась реализация второго витка гайдаровских реформ, подготовленных для В.В. Путина грефовским Центром стратегических разработок, было невозможно из-за слабости власти, в том числе из-за ее зависимости от народа. Однако сразу же после того, как правящая бюрократия окрепла и, в частности, окончательно вышла из-под контроля олигархов (что было ознаменовано «делом „ЮКОСа“» во второй половине 2003 года и отставкой Касьянова в феврале 2004 года), подготовка социальной реформы началась полным ходом. Она была облегчена и бюрократическим параличом, в который погрузило правительство до конца 2004 года административная реформа (искусственно разделившая исполнение единых функций госуправления между различными вновь созданными и часто даже не взаимодействовавшими друг с другом ведомствами). Стоит отметить, что из этого паралича правительство окончательно вышло лишь в ходе преодоления социально-политического кризиса, вызванного людоедской «монетизацией льгот»; ее подготовка велась силами самих реформаторов во главе с Зурабовым, в обход аппарата правительства, который без административной реформы мог бы оказать хотя бы минимальное сопротивление этому безумию.