«В ответ на солидарность с государством, – продолжает Кара-Мурза, – как бы в вознаграждение народу за перегрузки двух десятилетий, принципом государственной политики было сделано постоянное, хотя бы и скромное, улучшение благосостояния населения. Это выразилось, например, в крупных и регулярных снижениях цен (13 раз за 6 лет; с 1946 по 1950 г. хлеб подешевел втрое, а мясо в 2,5 раза). Именно тогда возникли закрепленные в государственной идеологии… стереотипы советского массового сознания: уверенность в завтрашнем дне и убеждение, что жизнь может только улучшаться».

Этот вывод убедительно подтверждается наиболее общими, наглядными и объективными демографическими показателями. В сравнении с довоенным 1913 годом они выглядят весьма внушительно. Вот эти показатели в процентах:

Уменьшение рождаемости – обычное явление в век урбанизации (на Западе оно происходило еще радикальнее). А вот значительное уменьшение смертности – явный признак того, что, как сказал Сталин, «жить стало лучше, жить стало веселей». Конечно же при такой низкой смертности всякие разговоры о массовых репрессиях для разумного человека отпадают сами собой.

Для тех, кто склонен умиляться благоденствием российских «пейзан», можно посоветовать сопоставить демографическую ситуацию в царской России в благоприятный 1913 год и в СССР после разрухи, индустриализации и коллективизации в 1940-м, а тем более в тяжелейший послевоенный 1950-й.

И уже совсем страшная картина открывается в том случае, если мы обратимся к той «независимой» России, которую сотворили антисоветские деятели при попустительстве большинства населения. За полвека без войн и природных катастроф смертность среди русских не уменьшилась, а, вопреки всем законам развития цивилизации, возросла в полтора (!) раза. При резком падении рождаемости это привело вместо естественного прироста (1,7 % в 1950 году – очень высокий для развитой страны показатель) к противоестественной убыли, депопуляции, а попросту говоря – к вымиранию народа.

Впрочем, вернемся к теме нашей книги. Все сказанное выше помогает понять объективную подоплеку «Ленинградского дела», связанного с падением и трагедией такой крупной политической фигуры в советском руководстве, как Н.А. Вознесенский. До сих пор мы упоминали о нем в связи с интригами в борьбе за власть. Но дело было гораздо сложнее и затрагивало (прямо по названию сталинской работы) «экономические проблемы социализма в СССР».

Николай Алексеевич Вознесенский занимал особое место среди сталинских соратников. Ни одного из них (кроме Маленкова) вождь не поднимал так высоко и затем низвергнул так жестко.