Солнечным днем в начале октября, опять-таки по инициативе Хавьера Соланы, я и мои коллеги из «Группы 5 + 1» встретились с Саидом Джалили и иранской делегацией в шато под Женевой. Мы попусту потратили три утренних часа, излагая друг другу хорошо известные позиции. Сгорая от нетерпения и боясь упустить момент, во время перерыва на ланч я подошел к Джалили, пожал ему руку и сказал:

– Думаю, нам есть о чем поговорить.

Он согласился, видимо, имея на это предварительное разрешение Тегерана. Так начался диалог на высшем уровне между Соединенными Штатами и Ираном – первый после 1979 г.

Мы прошли в небольшую соседнюю комнату и уселись за круглый полированный стол, за которым могли поместиться четыре человека. К нам присоединились Боб Эйнхорн и сопровождавший Джалили его заместитель Али Багери. Пунит Талвар, который подошел несколько минут спустя, расположился позади Боба. Джалили говорил мягче, чем на нашей предыдущей встрече. На этот раз мы обошлись без вводных слов. Это был первый двусторонний диалог, который мы когда-либо вели с иранцами по ядерной проблеме, и я не хотел попусту тратить время на длинную преамбулу. Я также обратил внимание на то, что Джалили, несмотря на всю его напыщенность, по-прежнему очень недоверчиво относился к нашему разговору. Он был правоверным борцом за Исламскую революцию и пришел к своим убеждениям через трудный опыт. На войне с иракцами в 1980-х гг. Джалили был ранен, потерял часть правой ноги и довольно сильно хромал. Как и многие представители его поколения, он в окопах на полях сражений понял, что Иран никому не должен доверять и может полагаться только на свои силы.

Я подробно изложил предложение о поставках сырья на ТИР в обмен на низкообогащенное сырье, с которым эль-Барадеи ознакомил иранцев ранее. Боб добавил некоторые подробности, чтобы удостовериться, правильно ли Джалили и Багери поняли суть нашего предложения. Джалили задал несколько вопросов, но, казалось, в целом согласился. Он хотел выяснить, чтó Иран получит от этой договоренности. Я, со своей стороны, без обиняков дал понять, что в случае, если предложение будет отклонено, то, учитывая обнаружение предприятия под Кумом, несомненно, последуют более жесткие санкции против Ирана. Джалили, судя по всему, был уверен, что Тегеран примет предложение.

– Мы считаем, – сказал он, – что можем дать положительный ответ.

После того, как мы разошлись, я попросил Боба еще раз обсудить предложение по ТИР с заместителем Джалили. Они добавили пункт, суммирующий наши точки зрения, и решили, что Солана может объявить о нем публично. Наши партнеры по «Группе 5 + 1» поддержали нас. Увидев, что намечается некоторый прогресс, они вздохнули с облегчением.