Первая значительная возможность противоборства представилась партии Херут в 1951 г., вскоре после выборов в кнесет второго созыва. К тому времени страна переживала глубокий финансовый кризис, и Бен-Гурион годом раньше принял непростое для него решение востребовать репарации с западногерманского правительства. Бонн в принципе согласился обсудить этот вопрос (Глава XVI). Израильское правительство предприняло значительные усилия для того, чтобы разъяснить свою позицию: получаемые от Германии деньги следует расценивать как финансовое содействие, цель которого — облегчить Израилю абсорбцию сотен тысяч репатриантов, переживших ужасы нацистского террора. Ни в коем случае эти деньги не могут рассматриваться как “компенсация” за жизни миллионов уничтоженных нацистами евреев. Несмотря на такое тщательно сформулированное разъяснение, начавшиеся разговоры о “плате за кровь” буквально взорвали израильское общественное мнение. К декабрю 1951 г. предварительные переговоры с Бонном были завершены, и на 7 января 1952 г. было назначено заседание кнесета, которому предстояло одобрить продолжение переговоров. Дебаты на этом заседании стали беспрецедентными по своему накалу. Яростно противостояли сделке с Германией представители всех политических течений — и Общие сионисты, и Мапам, и коммунисты. Однако безудержнее всех вели себя представители партии Херут. Менахем Бегин заявил, что немецкие репарации для него означают “крайнюю мерзость, подобную которой мы не видывали с того дня, когда стали независимой страной”. Лидер Херут при этом предпринял все усилия, дабы его сторонники осознали самый глубинный смысл этих высказываний. Утром 7 января, выступая перед 15-тысячной аудиторией на площади Сиона в Иерусалиме, он сказал (имея в виду инцидент с “Альталеной” во время Войны за независимость): “Когда они стреляли в нас из пушки, я отдал приказ “Нет!” Но сегодня я говорю: “Да!” Это будет война не на жизнь, а на смерть”. В ожидании значительных беспорядков было отдано распоряжение обнести здание кнесета колючей проволокой, и пятьсот полицейских были приведены в состояние полной готовности. Все эти предосторожности, однако, оказались недостаточными.

Колонны демонстрантов направились к кнесету, прорываясь через полицейские кордоны, поджигая автомашины, и принялись забрасывать здание камнями и обломками кирпичей. В зале заседаний кнесета Бегин с трибуны обрушил на Бен-Гуриона поток яростных нападок, называя премьер-министра “фашистом и хулиганом”. Тем временем демонстранты продвигались вперед, вступая в стычки с полицией и грозя ворваться в зал заседаний. Тогда спикер кнесета объявил перерыв в заседании. Но Бен-Гурион не ограничился полумерами — он вызвал войска, и вскоре армейские силы, разогнав толпу демонстрантов, восстановили порядок. В итоге более ста полицейских получили ранения и в здании кнесета были выбиты стекла. Но могли ли эти беспорядки вылиться в гражданскую войну? Когда заседание кнесета возобновилось во второй половине дня, Бегин в своем выступлении не исключил такой возможности и предостерег законодателей: